Правда, на данной Сфере Дайсона, уж на счастье или на горе, столько людей не проживало. Скажем по секрету, что до прибытия во внутреннюю часть именно этой Сферы Дайсона ученицы 6-го «Б» и её К^>° – то есть, Кассандры и её компании – людей здесь вообще никогда не было. Можно сказать, что тётя Кассандра со своими племянниками открыла Америку. Только вот-такую – или, точнее, ВОТ-ТАКУЮ – здоровенную. Почти с нашу Солнечную систему величиной.

Да, пещеры у четвероруков были что надо. В них можно было жить. Ходить по ним можно было вообще сто лет, и ещё тысячу лет изучать. Обалдевший от открывшихся просторов Тимурка так и сказал:

– Хоть за миллион лет, и даже ещё чуточку, все здесь обойду, и сделаю карту. Вот!

– Зачем нам эта карта, тем более через миллион лет? – усомнилась умудрённая жизнью Кассандра. – Мы что здесь жить останемся?

– А почему не остаться? Дел вон сколько! Да и вообще… Тепло, светло…

– И мухи не кусают, – догадливо резюмировала малютка София.

В чем-то Тимурка, конечно, был прав. Тут, в пещерах четвероруков и вправду было тепло. В основной своей массе звёздная сфера состояла из железа. Свет центрального светила никуда кроме сферы не попадал, тем более теперь, когда Чёрная Звезда никуда не двигалась, затаившись в Космосе. От центрального солнца железо нагревалось о-го-го как, так что в устье пещеры было жарко-пре-жарко. Для того чтобы попасть в прохладу требовалось протопать по пещере порядочную дистанцию.

– Понимаете, – пояснял четверорук по прозвищу Гова. – Мы тут живём, как в жаровне. Ведь здесь не планета. Сфера-то крутится, но что толку? Солнце ведь внутри – не снаружи. Сколько не крутись – оно всё равно стоит в зените как вкопанное. Геометрию учили когда-нибудь? Ну и вот, всегда на девяносто градусов к поверхности. По идее, зонтик от солнца надо всё время таскать. Так мало этого, солнышко не заходит.

– И потому ночи нет! – добавил Тимурка, последнее время всё более проявляя признаки какого-то вундеркинда.

– Во-во, ночи нет совершенно, – посетовал четверорук Гова, полное имя которого, вообще-то, было Говорун. Понятно, что друзья четвероруки прозвали его так за неуёмную говорливость. Но нынче она требовалась по делу. Земные дети были тут не местные, и потому многие здешние привычности были для них чудесами и несообразностями. Пояснения четверорука Говы оказалось тут кстати.

– Оно – местное солнце – никогда не заходит. Горизонта тут нет, – рассказывал Гова. – Оно само тут, как бы, в плену. Окружили его со всех сторон оболочкой, так что никакие другие светила его не увидят.

– А когда летит? – поинтересовалась блондинка Кассандра.

– Когда летит? – почесал пятое справа ухо четверорук Гова. – Тут дело такое.

Четверорук Гова подвинулся к железной стене пещеры и провёл пальцем верхней левой руки, проверяя слой пыли. Затем он начал рисовать на стене простенькую схему.

– Да, земной рассвет наскальной живописи здесь никогда не повториться, – тихонько, себе под нос, резюмировала умудрённая жизнью Кассандра. – Попробуй, продолби по железу хотя бы простенький пейзаж.

Вообще-то на счёт наскальной живописи ученица 6-го «Б» очень и очень ошибалась, и убедиться в этом ей предстояло очень и очень скоро.

– Так вот, – продолжил между тем четверорук Гова. – Когда звёздная сфера движется, то свет внутреннего солнца выходит только с одной стороны. Планетарные жители по курсу движения, никогда не обнаружат приближение агрессора. Ну, а те, кто позади, они… Вы ещё не в курсе их судьбы? А… В общем, они могли бы увидеть очень яркую, быстро разгоняющуюся звезду, но… Им-то, вообще-то, уже всё равно.