Прошло примерно двадцать минут, когда девица Мэриан приостановилась и указала налево.

Из мальчиков ни один не читал книги сэра Джона де Мандевилля, и потому они не знали, что размерами грифон в восемь раз превосходит льва. Ныне, повернувшись налево и вглядевшись в безмолвный мрак ночи, они узрели очерченным на фоне неба и звезд нечто такое, в возможность чего им никогда не удалось бы поверить. То был молодой самец грифона в первом его оперении.

Спереди – по самые плечи и передние ноги – он походил на огромного сокола. Клюв, изогнутый как персидский клинок, длинные крылья, в коих длиннее всего были маховые перья, могучие когти – вылитый сокол, но, как и отмечено Мандевиллем, размером в восемь раз больше льва. За плечами начинались изменения. Там, где обычный сокол или, скажем, орел ограничивается двенадцатью перьями своего хвоста, этот Сокол Львовидный Змееобразный отрастил себе тулово и задние ноги африканского зверя, да вдобавок еще и змеиный хвост. В двадцати четырех футах над собой мальчики увидели в таинственном свете ночной луны неподдельного грифона, уронившего сонную голову на грудь, так что зловещий клюв зарылся в грудные перья, – и зрелище это было почище, чем вид сотни кондоров сразу. Стиснув зубы и стараясь не дышать, они поспешили неприметно убраться оттуда, упрятав величавое видение жути в кунсткамеру воспоминаний.

Они наконец приблизились к замку, разбойникам пришло время остановиться. Их предводительница молча коснулась рук Кэя и Варта, и те пошли вперед через редеющий лес, к тлевшему за деревьями призрачному сиянию.

Они оказались на просторной вырубке или поляне и замерли, пораженные тем, что увидели. А увидели они замок, сооруженный из одной лишь еды и ни из чего иного, – только на самой высокой его башне сидела черная ворона и держала в клюве стрелу.

Древнейший Люд имел склонность к обжорству. Может быть, оттого, что ему вечно не хватало еды. Еще и в наши дни можно прочесть написанную одним из них поэму, известную как «Видение Мак Кон Глинна». В этом «Видении» имеется описание замка, построенного из разного рода снеди.

Вот как это выглядит в переводе:

И узрел я озеро свежего молока Посреди прекрасной равнины. И узрел островерхий дом, Крытый масляной крышей. Косяки все сплошь из дрочены, И крыльцо из масла и простокваши, И кровати из роскошного сала, И щиты из жатого сыра. А за теми щитами виднелись люди Из мягкого сыра, сладкого, гладкого, Не искавшие ранить Гаэла, Каждый с пикой из старого масла. Огромный котел, наполненный мясом (Я был не прочь за него приняться), С изжелта-белой вареной капустой, А рядом сосуд, молоком налитый. Дом из грудинки на множестве ребер За плетнем из рубца, – коим кланы и живы, И всякой еды, человеку приятной, Казалось мне, собрано здесь в изобилии. Из одной лишь свиной требухи состояли Дивные замковые стропила, А балки замка и все колонны Из самой отборной свинины.

В точности перед такой крепостью и стояли мальчики, испытывая изумление и тошноту. Она поднималась из молочного озера, сама по себе излучая таинственный свет – с маслянистым и жирным отливом. Таково было волшебное обличье Замка Чэриот, посредством коего Древнейшие, – все же учуяв спрятанные ножи, – полагали ввести детишек в соблазн. Они надеялись соблазнить их едой.

Пахло все это как бакалейная, мясная и рыбная лавки, скатанные в один ком заодно с сыроварней.

Впечатление было жуткое до невероятия – нечто сладкое, липучее, пряное, – так что мальчики не испытывали ни малейшей потребности проглотить хотя бы кусочек. Соблазн они, впрочем, испытывали – удрать.