Бинта и другие женщины смогли вздохнуть свободнее. Они толпились возле нового колодца, куда каждый день ходили за холодной водой, и сплетничали. Но к празднику нужно было как следует подготовиться, так что свободного времени у них было мало. Нужно было дошить одежду, убраться в хижинах, замочить сушеные продукты, забить коз для жаркого. Кроме того, женщины должны были позаботиться о себе, чтобы на празднике выглядеть наилучшим образом.

Кунте казалось, что старшие девчонки, которых он так часто видел сидящими на ветках деревьев, ведут себя совершенно по-дурацки. Они почему-то постоянно кривлялись и хихикали. Даже ходить нормально не могли. Но он не понимал, почему мужчины оборачиваются им вслед. Что интересного в неуклюжих созданиях, которые не смогли бы выпустить стрелу из лука, даже если бы постарались.

Он заметил, что у некоторых девочек губы раздулись с кулак. С внутренней стороны они прокалывали губы шипами и натирали черной золой. Даже Бинта, как все деревенские женщин старше двенадцати дождей, по ночам варила, а потом остужала отвар из толченых листьев фудано. В этот отвар она опускала ступни и бледные ладони, чтобы сделать их чернильно-черными. Когда Кунта спросил мать, зачем она это делает, она лишь отмахнулась. Тогда он обратился к отцу, и тот ответил:

– Чем чернее женщина, тем она красивее.

– Но почему? – удивился Кунта.

– Когда-нибудь поймешь, – пообещал Оморо.

Когда на рассвете ударили в тобало, Кунта буквально подскочил на месте. Вместе со своими приятелями он побежал к хлопковому дереву, где деревенские барабанщики уже били в барабаны, крича и ругаясь на них, словно те были живыми. Их руки так и летали над туго натянутой козьей шкурой. Вокруг них собралась большая толпа нарядных жителей деревни, которые один за другим начинали двигать руками, ногами, всем телом. Постепенно темп ускорился, и вот уже почти все присоединились к танцу.

Кунта видел такие церемонии не раз – и в начале посевной, и при сборе урожая, и когда мужчины уходили на охоту, и на свадьбах, и при рождении детей, и при смерти. Но никогда еще танец не трогал его так, как сегодня. Сегодня он просто не мог противиться какому-то внутреннему зову. Казалось, все взрослые обращаются прямо к его телу, рассказывая, что у них на уме. Кунта глазам своим не поверил, когда увидел среди кружащихся, подпрыгивающих, изгибающихся людей старую Ньо Бото. Неожиданно старуха дико вскрикнула, прижала руки к лицу, а потом отшатнулась назад, охваченная каким-то неведомым ужасом. Подхватив воображаемый груз, она принялась колотить руками и ногами по воздуху, пока не рухнула в изнеможении.

Кунта повернулся и стал искать среди танцующих знакомых людей. Под одной страшной маской он узнал алимамо. Тот дергался и извивался, словно змея вокруг ствола дерева. Кунта увидел тех, кто, как ему говорили, был старше даже Ньо Бото. Старики покинули свои хижины и ковыляли теперь на подкашивающихся ногах, трясли морщинистыми руками, их почти незрячие глаза щурились на солнце. Собрав последние силы, они пришли потанцевать вместе со всеми – хотя бы несколько шагов. А потом Кунта вытаращил глаза от изумления. Он увидел собственного отца. Оморо высоко вскидывал колени и громко топал. Крича во весь голос, он отклонялся назад, мышцы его дрожали. Потом резко бросался вперед, колотя кулаками в грудь, и продолжал прыгать и крутиться в воздухе, опускаясь с грохотом на землю.

Пульсирующий гром барабанов отзывался не только в ушах Кунты, но и в его ногах. Сам не сознавая того, словно во сне, он начал трясти руками, все его тело задрожало. И вот он уже прыгал и кричал вместе со всеми, никого вокруг не замечая. В конце концов он споткнулся и упал, совершенно обессиленный.