Прошло двенадцать лун, и большие дожди снова закончились. В Гамбии начался сезон странников. По сети троп, соединявших разные деревни, бродили путешественники. Кто-то проходил мимо, а кто-то заглядывал в Джуффуре. Кунта и его товарищи почти каждый день несли вахту. Сообщив жителям деревни о приближении чужестранцев, мальчишки неслись обратно, чтобы встретить каждого гостя прямо возле своего дерева. Они провожали чужака в деревню, болтая между собой и выискивая любые признаки, которые позволили бы определить его цель или род занятий. Если им это удавалось, они тут же бросали чужака и неслись предупредить взрослых, собравшихся в хижине гостеприимства. В соответствии с древним обычаем каждый день для встречи гостей выбиралась определенная семья. Семья эта должна была предоставить странникам пищу и кров, сколько бы они ни захотели остаться в деревне, прежде чем продолжить свой путь.

Когда Кунте, Ситафе и другим мальчишкам из их кафо поручили следить за приближением незнакомцев, они почувствовали себя взрослыми, гораздо старше своих сверстников. Теперь каждое утро после завтрака они собирались в школьном дворе арафанга, опускались на колени и слушали, как он учит старших мальчиков по пять-девять дождей, из второго кафо, чуть старше Кунты. Арафанг учил их читать Коран и писать палочкой или пером, окуная его в черную тушь, приготовленную из сока померанца, смешанного с молотой сажей со дна горшков.

Ученики заканчивали уроки и разбегались – полы их длинных рубах-дундико развевались в воздухе. Теперь им предстояло гнать деревенских коз на пастбище. Кунта и его товарищи изо всех сил старались делать вид, что им все равно, но в действительности они страшно завидовали длинным одеяниям старших мальчиков и их важной работе. Хоть Кунта ничего и не говорил, но и он сам, и другие мальчишки считали себя слишком взрослыми, чтобы с ними можно было обращаться, как с детьми, и заставлять их ходить нагишом. Они сторонились малышей, таких как Ламин, словно те были заразными, и считали их недостойными своего внимания – разве что подзатыльник им дать, когда взрослые не видят. Мальчишки сторонились даже старух, которые заботились о них с самого рождения. Кунта, Ситафа и другие старались крутиться вокруг взрослых в надежде, что их заметят и, может быть, дадут какое-то поручение.

Незадолго до сбора урожая Оморо за ужином словно невзначай сказал Кунте, что хочет взять его на следующий день охранять поле. Кунта пришел в такой восторг, что всю ночь не спал. Завтрак он проглотил в мгновение ока. Когда Оморо вручил ему свою мотыгу и они вместе зашагали к полям, его переполняла радость и гордость. Кунта и его приятели бегали вдоль посадок, кричали и кидали палки в диких свиней и павианов, которые так и норовили подрыть куст или сожрать земляные орехи. Комьями грязи и свистом мальчишки распугивали стаи дроздов, низко летающих над полями кускуса. Все помнили рассказы старух: дрозды могли уничтожить урожай еще быстрее любых зверей. Дети собирали пригоршни кускуса и земляных орехов, которые их отцы срезали или вытаскивали, чтобы проверить спелость, приносили мужчинам холодную воду. Они работали целый день и были страшно горды собой.

Через шесть дней по благословению Аллаха можно было приступать к уборке урожая. После рассветной молитвы суба отцы с сыновьями отправились на поля. Некоторым мальчишкам даже посчастливилось тащить небольшой тамтам и барабаны соураба. На поле мужчины остановились, склонили головы и стали прислушиваться. Наконец раздался гул большого барабана тобало, и мужчины приступили к уборке урожая. Между ними ходили джалиба и другие барабанщики. Они отбивали ритм, чтобы мужчинам было легче работать. Все запели. От возбуждения некоторые мужчины подбрасывали мотыгу на одном ударе барабана, чтобы ловко поймать ее на следующем.