– Кто-нибудь мог желать зла вашему отцу – коллега или бывший сотрудник?

– Похоже, вы не осознаёте, насколько велико состояние моего отца. В нашей семье осмотрительность – это почти вопрос выживания. В неспокойные годы[20] никто в Стране Басков не позволял себе выставлять богатство напоказ. Пойдемте.

Ирен пригласила нас в дом. В гостиной сразу бросалась в глаза библиотека: полки высотой пять метров были доверху заставлены книгами. Кресло в правом углу, вероятно, стоившее мою годовую зарплату плюс командировочные, ожидало владельца, который никогда не вернется. Сколько часов провел там Андони Ласага?

– Какие книги ему нравились?

– Он обожал эпоху Средневековья. Особенно средневековую историю Алавы.

– Вы не знаете, он читал роман «Повелители времени»?

– Он постоянно что-то читал. Заставлял себя читать по крайней мере сто страниц каждый вечер, даже когда много работал. Это было его личное время, его священное место. Папа до такой степени погружался в книгу, что не замечал ничего вокруг, даже пятерых детей, прыгающих у него на коленях. Возможно, он прочел этот роман, как и все. Если честно, я не спрашивала.

– Очевидно, что ваш отец любил книги. Он сам что-нибудь писал?

Ирен озадаченно взглянула на меня.

– Нет, насколько мне известно… Он был очень скрытен в своих привычках. Всегда делал заметки на отдельных листках или в блокнотах, но я считала, что они имеют отношение к работе… Это важно?

– Забудьте мой вопрос. Я просто увидел огромную библиотеку и увлекся, – с улыбкой сказал я.

Затем подошел к единственной полке, на которой стояли не книги, а семейные фотографии в рамках. Пятеро детей разного возраста, в разные периоды жизни. Черно-белая свадебная фотография, семидесятые годы в сепии, восьмидесятые и усы, девяностые и строгий стиль. Ни на одной я не заметил рядом с ним дочери. Интересно. Это противоречило теории старшего сына. Если она действительно была любимицей отца, тот старался этого не показывать.

Ирен, похоже, не возражала против нашего неприкрытого копания в семейных воспоминаниях. Казалось, она погрузилась в собственные. Стоя позади меня, женщина смотрела на фотографии, и я почти ощутил затылком ее вздох.

Этот запах…

– Не могли бы вы прислать мне список пятнадцати ближайших друзей вашего отца? – спросил я, возвращаясь к роли беспристрастного следователя.

– Пятнадцати? – удивилась Ирен. – Да, конечно. Только мне нужно подумать.

Я протянул ей карточку с адресом своей рабочей почты.

– И напоследок, – вмешалась Эстибалис, – нам необходимо кое-что прояснить. Не поймите неправильно, мы просто делаем свою работу. Где вы были вчера между десятью часами утра и половиной восьмого вечера? Возможно, вы завтракали, обедали или пили чай с отцом…

– Я была в своем офисе и провела несколько видеоконференций. Попрошу секретаря прислать вам мое расписание. Все, с кем я общалась, могут подтвердить мое местонахождение в эти часы. Вчера я с отцом не виделась. Был рабочий день, а мы оба занятые люди.

– Что случилось с вашей матерью? – внезапно спросила Эстибалис. Иногда она так поступала, чтобы увидеть реакцию, сломать шаблон и застать собеседника врасплох.

Я молча наблюдал.

Еще более глубокая печаль. Неподдельная.

– Автомобильная авария. Карлос вел машину.

– Карлос?

– Наш бессменный водитель. Он был нам как дядя, работал на семью не один десяток лет. Они оба умерли через несколько дней в реанимации. Столкновение было очень сильным.

Я осмотрелся. Самый роскошный дом в Витории, в котором мне доводилось бывать.

– У вашего отца диагностировали синдром Марфана, не так ли?