Он повествовал о своей жизни. Коснулся событий последнего года, которые звучали столь же правдоподобно, как обещания правительства и лично президента.

– Ты кто? – смеялась ему на ухо Лида. – Врун, миллионер или сумасшедший? Ты заплатил за номер бешеные деньги, чтобы поваляться в постели с незнакомой женщиной – значит, ты не бедный. Глаза у тебя – не сумасшедшие…

– Я не врун, – шептал Артем. И плел небылицы: о божках африканского племени, о великом Питере Брейгеле, о великом Питере Рубенсе, о мрачной средневековой глыбе под названием Гвадалон (конкретных имен действующих лиц он старался не называть). О черной магии, о мистике, о волшебстве, о том, что сконструировать волшебную палочку, в принципе, возможно, но абсолютно исключено заложить в нее функцию предварительного просмотра содеянного. И это жалко. Она верила ему лишь в той части, что касалась женщин…

– Я сразу догадалась, что ты обольститель… – грустно шептала Лида, – тебе нужна женщина, в какой бы части света ты ни находился. А когда уезжаешь, ты о ней забываешь.

У тебя есть женщина во Франции. Ты на ней женишься…

– Я никогда не женюсь на иностранке, – пробормотал Артем и думал: «Каким бы ангелом она ни была…»

Они проснулись рано утром. За окном было серо, мутно, хлестал дождь. Великая сибирская река, испещренная бурунами, выбрасывала на причал грязные волны. Теплоход с туристами отправлялся в плавание – вверх по течению. Нормальная погода для туризма – если не выходить из кают и точно знать дорогу к буфету.

– Вот и кончилась сказка, – грустно вымолвила Лида, – остаются будни и рана на душе.

– Я еще не уезжаю, – проворчал Артем, – а если уеду, то пропишусь не на Центавре. Мой дом – в этом городе.

– Между нами – бездна, – философски заметила Лида. – Женщинам свойственно все усложнять, разве ты не знаешь? Это подметил еще Достоевский. В ближайшие дни мы не сможем встретиться. Работа, муж. Он приедет через два часа из Томска и до июля никуда не уедет. У меня – работа с восьми до пяти. В начале шестого он за мной прибегает, крепко сжимая в руке мобильник…

– Тюрьма какая-то, – Артем взял ее расстроенное лицо в ладошки и нежно поцеловал.

– Да ладно, – улыбнулась она, – будем считать, что ты не разбивал моего сердца. Своеобразие переживаемого момента заключается в том, что мне придется вести себя как ни в чем ни бывало. Не знаю, надолго ли меня хватит, но буду стараться. А то как-то странно не успела выйти замуж…

– Я приеду через месяц, – пробормотал Артем, – поговорим серьезно. Обещаю.

– Правда? – изумилась она. – А номер телефона не попросишь?

– Попрошу. Только не вздумай обзаводиться ребеночком.

– А вот это обещаю, – она перестала иронизировать, – как ни бодрись, а сердце ты мое разбил. Вдребезги. Какие уж тут ребеночки. Буду ждать, Артем, звони в любое рабочее время. Впрочем, и в любое нерабочее, – она махнула рукой, – все равно не позвонишь. Ой, слушай, время-то идет… – она взглянула на часы и украдкой смахнула слезу. – Побегу я, можно?…

Он остался один. Лежал, забросив руки за голову, смотрел, как замерзшая муха на люстре покрывается пылью. Напевал под нос: «Наша с ней основная задача – незастуканными быть на месте…»

В конторе Фельдмана зазвенел телефон, трубку сняли. Хозяин кабинета строго сказал:

– Детективное агентство «Арчи Гудвин». Вас внимательно слушают.

– Тьфу ты, – очнулся Артем, – совсем забыл, что нужно говорить в трубку.

– Кто это? – посуровел Павел.

– Да вот, решил номером ошибиться.

– Ах, мать честная, – ахнул Павел, – какой-то голос у тебя…