«Может, она и бездушная кукла, но далеко не безмозглая, – думала Маша, забыв о такси и медленно двигаясь в сторону метро. – Голова у нее работает, только вот результаты выдает какие-то уродливые. Конечно, я могла успеть слетать в банк и одна. Документы и ключ получила еще до операции, хранились они у меня, так что все было под моим контролем. То, что в эти дни умерла мама, мы готовились к похоронам и нам даже поплакать было некогда, Зоя, конечно, в расчет не берет. Она бы на моем месте все успела! Судит по себе, вот и подозревает всех и каждого!»

Самым досадным было то, что ей никак не удавалось выяснить отношения с невестой брата начистоту. Зоя ловко уходила от прямых обвинений и упреков, ограничиваясь обидными намеками и абстрактными рассуждениями. Суть оставалась той же, но поссориться с ней окончательно у Маши не получалось. Будь Зоя чуть грубее и глупее, они бы давно враждовали в открытую. Но у той был дьявольский нюх на скандал, и она вовремя увертывалась от расплаты. Более того, она умудрялась обставлять дело так, что виноватой оказывалась противная сторона. Ее яркие голубые глаза так правдоподобно наполнялись слезами, что ей волей-неволей верили люди и более опытные, чем Андрей. «Выглядеть жертвой – это какой-то особый дар, – рассуждала сама с собой девушка, покупая карточку в кассе метро. – Это притом, что она одета, как героини глянцевых журналов, ходит по салонам, водит новенький ‘‘Пежо’’ и работает только ради удовольствия покрасоваться на подиуме. Стоит ей пустить слезу и протянуть свое знаменитое ‘‘вы меня не так поняли’’, как она тут же превращается для окружающих в Крошечку-хаврошечку, а для меня уж не знаю, в кого… В Лихо Одноглазое, наверное! Андрей всерьез считает, что я из ревности и эгоизма травлю его невесту!»

Ступив на эскалатор, Маша сунула карточку в карман и снова нащупала браслет. Достав его, девушка рассмотрела украшение с лицевой и изнаночной стороны и пришла к выводу, что серебро неподдельное и кораллы настоящие. С обратной стороны они не были отшлифованы, и на пластинах отчетливо различались полосы и бороздки, присущие натуральным кораллам. Всего вставок было десять. Больше всего Машу удивило, что браслет выглядел модной, даже претенциозной, недавно сделанной вещью. Казалось, он был куплен совсем недавно в каком-нибудь художественном салоне. Получить подобную вещь в наследство от матери Маша никак не ожидала.

Надев браслет на левое запястье, она слегка отставила руку в сторону, любуясь тем, как оживились вдруг кораллы. У нее от природы была смугловатая кожа, чуть оливкового оттенка, и украшение словно придумали специально для нее – едва надев браслет, девушка поняла, что ей будет очень нелегко с ним расстаться. «Хотя зачем расставаться? – оборвала она себя, едва не споткнувшись, сходя с эскалатора на платформу. – Он мой, так и написано было на свертке. Мое наследство!» Однако ее не покидало чувство, что произошло недоразумение – настолько неожиданным был подарок.

«А все же лучше бы его не было! – думала Маша, втиснувшись в вагон и запоздало сожалея, что поскупилась на такси. – Теперь Зоя будет звонить каждый день и обсуждать, что могли украсть из ячейки. В переводе – что Я могла оттуда украсть. Вымотает мне нервы до того, что я наору на нее, и тогда пустит слезу, бросится на грудь к Андрюше, и тот решит, что виновная сторона – именно я, а невинная – та, что рыдает ему в рубашку. И будет у них свадьба через неделю, готова спорить на что угодно, будет!» Мысль о свадьбе была ужаснее всего, и Маша, подумав об этом, так прикусила нижнюю губу, что та немедленно вспухла. Но как ни странно, теперь она не ощущала такого гнетущего вакуума, как полчаса назад, расставшись с братом. На ее левом запястье красовался массивный браслет, и порою девушке казалось, что некий невидимый друг держит ее за руку, уговаривая не терзаться понапрасну.