Трамвай мирно постукивал на стыках, не спеша набирая скорость. Выходили люди, вагон пустел.

Раздвинулись двери.

– Осторожно, двери закрываются, – прогнусавил механический голос. – Следующая станция…

Повисла тишина. «Пленка оборвалась», – весело подумал Валька.

– Следующая станция, – задумчиво пробормотал голос и тяжело вздохнул. – А какая разница, что за станция? Никакая, короче.

Шейкин насторожился, завертел головой и увидел, что к нему идет контролер – невысокая худая старушка с острыми злыми глазками.

– Ой, какая остановка? – вскочил Валька, имитируя испуг. Состав уже тронулся.

– Стой! – тут же кинулась к нему бабка. – Сначала билет покажи, а потом будешь выходить.

– А у меня украли. Вон парень побежал. Держите его! – Валька дернулся, пытаясь проскочить мимо зловредной бабки.

– Не было никого. Покажь билет!

– Чего вы привязались к ребенку? – заорал Валька. – Мне еще можно не платить!

– Плати штраф, а то в милицию отведу!

– Нет у меня денег, – признался Шейкин. – И не было никогда. Из детдома я, за справкой еду.

– Как же тебя одного отпустили? – прищурилась бабка.

– Сбежал я, – самозабвенно врал Валька. – Мамку хочу найти.

– Бедный, – покачала головой контролерша, поправляя на шее увесистую сумку. Звякнула мелочь. – Сирота, значит?

– Круглая, – сморщился Чайник, пытаясь выжать из себя слезу. Но плакать не хотелось. Хотелось смеяться. Валька украдкой оглянулся. В вагоне никого не было, кто мог бы оценить его актерские таланты. Трамвай, скрипя, повернул и устремился дальше по рельсам.

– Тогда пойдем, – поманила его за собой бабка и пошла к кабине водителя.

Шейкин облегченно вздохнул, победно расправил плечи, посмотрел в окно, чтобы узнать, долго ли ему еще ломать комедию, и замер. Мимо мелькали незнакомые дома и улицы. Высоких строений уже не было, шли низенькие пятиэтажки. Бабка топала в голову состава и с каждым шагом становилась все толще. Линялая вязаная кофточка у нее на спине лопнула, из-под нее выглянула грязная тельняшка. В вагоне стало темно, запахло плесенью, послышался противный металлический скрежет. Пробилась заунывная песенка:

Вагон качнуло вправо, из левой стены повалились скелеты. На мгновение они скрыли сильно изменившуюся контролершу. А когда сухой треск прекратился и пол оказался прикрыт ровным слоем костей, на Вальку глянул ехидно прищуренный глаз на круглом, изуродованном шрамом лице. В пустой глазнице все так же сидел паучок. В углу рта была зажата темная трубка.

– Ну чего, малец, – хрипло выдавил Болт, выпустив изо рта густой едкий дым, – конечная. Поезд дальше не пойдет.

Вагон тряхнуло на стыке. Вальку бросило вперед на одноглазого. Он сшиб его с ног и кувырком пролетел до кабины водителя. Внутри маячил Бритва.

– До встречи, малец, – крикнул он, входя в салон. Его тощее продолговатое лицо сейчас было очень похоже на череп, а длинный острый нос – на клюв. Бритва взмахнул руками, взлетели фалды длинного пиджака. Да это же…

«Ворон, – вспомнил Валька и захлопал себя по карманам, – черепа, корабль… Где же он?!»

Медальон, как назло, никак не находился.

– Послушайте, – всхлипнул Чайник. – Он у меня, возьмите. Вы забыли! Мне не нужен.

– На том свете отдашь, – ощерил черные зубы Болт. – Катись, птенчик.

Валька поскользнулся, плюхнулся на пол, выронив медальон. На него уставился пустоглазый череп, белая челюсть клацнула и застыла в широкой улыбке.

Шейкин забарахтался в костях, вскочил и лицом к лицу столкнулся с перепуганной Подгорновой.

– Валечка! – всхлипнула она. – Что это?