Ни я, ни чайка, разумеется, объяснить повару ничего не смогли, но Григорий и сам понял, что оставлять птицу на берегу нельзя. Он аккуратно взял её на руки и понёс на корабль. По дороге она у меня ещё несколько раз спросила:

– Ты уверен, что он ничего плохого мне не сделает?

– Уверен-уверен, – бодро отвечал я, а сам подумал: «Странная птица. А у тебя есть другой вариант? Тебе же сказали, что на берегу оставаться нельзя. Куда ты сейчас побредёшь? Летать-то ты сейчас не сможешь. Так что терпи, дорогая птичка, выздоровеешь. Ещё налетаешься. Да следи внимательно за преградами. А то так и голову свернёшь».

– А кем он на корабле работает? – опасливо спросила чайка.

– Поваром, – ответил я, полагая, что такая мирная профессия окончательно успокоит раненую птицу. Но она, напротив, вся встрепенулась и с ужасом переспросила:

– Поваром? Я слышала, что они из птиц часто готовят обед. Он меня не съест?

– Какая ты глупая! – фыркнул я. – Неужели ты думаешь, на корабле, кроме чаек, больше нечего есть? Успокойся ты уже… Никто тебя есть не собирается. Мой друг не такой зверюга, чтобы раненую птицу в суп пустить.

Забегая наперёд, скажу: когда на корабле экипаж узнал, что Григорий приволок к себе в каюту чайку, капитан (конечно, в шутку) спросил у него:

– Гриша, мы кем тебя на работу принимали?

– Коком, – гордо ответил мой кормилец.

– Но я смотрю, – рассмеялся капитан, – ты ещё и спасателем-ветеринаром подрабатываешь? Говорят, ты какую-то птицу взял себе под опеку.

– Так получилось, товарищ капитан, – развёл руками Григорий, – кто-то поранил бедную птичку. Наш ветеринар осмотрел её, говорит, неделя – и крыло должно заработать. Нельзя было её оставлять на берегу. Погибла бы бедняга…

Мастер похлопал кока по плечу и сказал:

– Да не оправдывайся, Григорий, всё ты правильно сделал. Кто их защитит, кроме нас? Мы, люди, должны заботиться о них.

Я был уверен, что никаких отрицательных последствий поступка для Григория не наступит. Наш капитан очень сердечный человек. Я убедился на собственном примере. Наверное, именно такие люди и должны руководить большими коллективами. А тут, на судне, не только коллектив из моряков, тут полно пассажиров, среди них и старики, и дети, и инвалиды, и наш брат – домашние питомцы. Разве можно здесь назначить какого-нибудь злодея? Поставь самодура, он всем участникам круиза отдых испортит. А наш капитан, напротив, эффект от отдыха усиливает, я ведь вижу, как к нему относятся и члены экипажа, и пассажиры. Впрочем, я заметил, что здесь, на судне, работают в основном люди коммуникабельные, отзывчивые, заботливые. В этом и есть сплочённость коллектива и настоящая команда.

Ну, что ж, теперь у меня появился друг, точнее подруга. Поскольку у прибрежных чаек нет имён, я придумал ей прозвище. Чтобы почаще вспоминать своих родственников и родной дом, я назвал её Катя.

– Не возражаешь? – спросил я свою подругу. – Будешь Катей, Катериной, Катюшей…

– Ой, – смутилась птица, – так много имён?

– Нет, – рассмеялся я. – Это одно имя, но в разных вариантах.

– Это как? – недоумённо спросила чайка. – Разве так бывает?

– Бывает, – пояснил я. – Вот, например, как можно тебя назвать? Чайка – верно?

– Верно, – кивнула подруга.

– Но я ведь могу назвать тебя ещё и птица. Правильно?

– Правильно, – подтвердила новоиспечённая Катерина.

– Ну вот! А могу сказать «летательный аппарат».

– Это что ещё такое? – крякнула от удивления чайка.

– Так люди называют всякие приспособления для полётов. Видела в небе самолёты, вертолёты, дельтапланы…

– Видела, конечно, но мы от них держимся подальше, – поёжилась птица. – Они такие страшные, ужас.