– Смерть алагай! – хором крикнули мальчишки, выбрасывая в воздух кулаки. – Слава Эвераму!

После построения им раздавали миски и приносили котел с похлебкой. Еды не хватало на всех, и каждый день кто-то оставался голодными. Первым еду получал Хасик, затем мальчишки постарше и покрупнее, но даже им выдавали всего по одному черпаку. Взять больше или пролить похлебку в стычке у котла означало навлечь гнев вездесущих наставников.

Пока старшие ели, младшие и слабые отчаянно дрались за места в очереди. После избиения в первую ночь и дня, проведенного в яме, Джардир не скоро смог драться, но Аббан прекрасно усвоил урок, наваливался всем весом и непременно находил им местечко в очереди, пусть даже ближе к концу.

Когда миски выскребали до дна, начиналась учеба.

Полосы препятствий развивали выносливость. Мальчики подолгу тренировались выполнять шарукины – серии движений, из которых состояли фигуры шарусака. Они учились маршировать и двигаться синхронно даже на бегу. На жидкой похлебке мальчики стали стройными и крепкими, как наконечники копий, с которыми они упражнялись.

Иногда наставники отправляли отряды мальчишек устроить засаду най’шарумам из соседних шараджи и жестоко избить их. Опасность подстерегала везде, даже над выгребной ямой. Иногда старшие ребята, такие как Хасик и его дружки, взбирались на побежденных мальчиков из других племен сзади и совали им, словно женщинам. Это считалось ужасным позором, и Джардир не раз пинал насильников между ног, чтобы избежать подобной участи. Маджах однажды сорвал с Аббана бидо, но Джардир врезал ему в нос, так что брызнула кровь.

– В любой момент маджахи могут попытаться захватить источник или явятся Нанджи, чтобы украсть наших женщин, – сказал Каваль Джардиру, когда мальчики подошли к нему после нападения. – Мы должны всегда быть готовы убить или быть убитыми.

– Ненавижу это место, – со слезами на глазах простонал Аббан, когда наставник ушел. – Скорей бы Ущерб! Можно будет вернуться домой к матери и сестрам, хоть ненадолго.

Джардир покачал головой:

– Он прав. Ослабишь бдительность хотя бы на мгновение, и тебе не жить. – Он сжал кулак. – Так было с моим отцом, но со мной так не будет.

Когда наставники уходили, мальчики продолжали тренироваться под присмотром старших ребят, которые были скоры на расправу не меньше, чем даль’шарумы.

– Сгибай колени при повороте, крыса, – зарычал Хасик на Джардира во время сложного шарукина. И пнул его под колени.

Джардир упал в пыль.

– Верблюжий ублюдок не может даже повернуться! – со смехом крикнул Хасик остальным. Он все еще присвистывал сквозь дырку на месте выбитого Кераном зуба.

Джардир зарычал и бросился на старшего. Он должен подчиняться дама и даль’шарумам, но Хасик всего лишь най’шарум, и Джардир не потерпит, чтобы его отца оскорбляло подобное ничтожество.

Но Хасик был на пять лет старше, и скоро ему предстояло расстаться с бидо. Он был намного крупнее Джардира и годами практиковался в смертоносном искусстве рукопашного боя. Он схватил запястье Джардира, выкрутил, дернул руку, развернулся и врезал локтем по руке.

Джардир услышал хруст и увидел кость, пропоровшую кожу. Он даже успел испугаться, прежде чем его захлестнула боль.

И он заорал.

Хасик зажал Джардиру рот и притянул его к себе.

– Еще раз подойдешь ко мне, верблюжий ублюдок, и тебе не жить, – пообещал он.

Аббан подлез под здоровую руку Джардира и отволок его в шатер дама’тинг на дальнем конце учебной площадки. Шатер открылся перед ними, как будто их ждали. Высокая женщина в белом с головы до пят держала полог, видны были только ее руки и глаза. Она указала на стол в шатре, и Аббан поспешно уложил на него Джардира – рядом с девочкой, одетой в белое, как и дама’тинг. Но прелестное личико девочки было открыто.