Разве смерть обнуляет наши голоса?..

Когда я вижу коллективные «антивоенные» письма новейших времён – я вижу лишь листок бумаги, положенный на весы, где с другой стороны – 417 тысяч 323 человека, павших в битве за Днепр.

Украина должна быть освобождена не только во имя живых.

Она должна быть освобождена во славу всех павших.

Это – литургия.

Я был в Киеве, и мне показывали камень, где написано, что отсюда пошла земля Русская.

Показывавшие этот камень смотрели на меня с гордостью: понял, откуда ты, москаль?

Я понял, откуда я.

Я москаль, я рязанец, я потомок верхнедонских однодворцев.

Я хочу вернуться к своему камню.

Та, прежняя Русь, откуда пошли мы все, была разделена на княжества.

Она распалась на княжества, чтобы вновь воссоединиться.

Потом она распадалась ещё и ещё раз. Но всякий раз – воссоединялась.

Назрел новый распад. Земли, вошедшие в состав того, что ещё вчера называлось Украиной, отпадут, чтобы осмотреться, одуматься и понять: кто они, зачем они, где они?

Где они – не сегодня, а сразу во всей долготе и широте русской истории.

Где они в 863-м.

Где они в 1654-м.

Где они в 1919-м.

Где они в 1943-м.

Это – жизнь, она так выглядит. Пересборка сущего во имя прошлого и во славу будущего.

Украина и Донбасс пришли к 2022 году не просто отдельными, а взаимоисключающими понятиями.

Наполнились чёткими и действенными, но чужеродными друг другу смыслами.

В самом начале этой истории была большая Украина с одной стороны – и малый Донбасс с другой. Донбасс просил себе – всего лишь право на самостоятельную жизнь в самом углу Украины.

Спустя восемь лет Донбасс, несмотря на свою малость географическую, стал огромен. Теперь даже молчание его перекрывало неумолчный крик Украины. Донбасс же к тому времени – всё сказал.

В красноречии привычно соревновались все, кроме Донбасса. И всё острее было ощущение: в том диалоге, что вёлся между мировыми игроками, стоило слышать не сказанное, а – непроизносимое. Главное – не перепутать. Потому что зачастую произносимое имело противоположный умалчиваемому смысл.

Коллективный Запад вслух утверждал: Россия готовится напасть на Украину, всё мы про вас знаем, ха! Втайне при этом коллективный Запад насмехался: никуда вы не нападёте, духу не хватит, иначе мы вас отключим в клочья от всего и введём санкции Судного дня.

Россия вслух отвечала: нет, я не хочу никуда нападать, у меня Олимпиада и скоро посевная. Втайне при этом Россия говорила: если вы не уймётесь – пеняйте на себя.

Но ей не слишком верили. Причём, как ни парадоксально, ни первой части утверждения не верили, ни второй.

Остановившись на миг, стоило бы вспомнить: они всякий раз сомневаются – и теперь даже непонятно, почему.

Было лето 1999-го, и было вторжение в Дагестан с территории буйствующей Чечни. Тогда ведь тоже на коллективном Западе были уверены, что ничего не случится, и происходящий кошмар Россия станет терпеть вечно.

Были уверены они и в 2008-м, что никакой реакции на буйный порыв Саакашвили не будет, и Грузия захватит Южную Осетию.

Были уверены, что русские смирятся с изгнанием президента Януковича из Киева в 2014-м.

Были уверены, что в августе того же года ВСУ тихо добьют ополчение на Донбассе, а Москва – отвернётся.

Были уверены, что в Сирии русские не решатся ни на что.

Были уверены, что в Нагорном Карабахе 2021 года обойдутся без русских.

Были уверены, что в Казахстане очередная, накануне украинской войны, «цветная революция» сойдёт им с рук: ну, не будут же русские вводить войска.

Они пугали, пугали, пугали весь мир русскими – а сами всякий раз думали: нет, на этот раз точно ничего не случится, на этот раз мы их продавим, унизим, сомнём.