– Ты только посмотри, какое гипнотическое воздействие у этой дамы с каменьями![16] – сказал дедушка, сделав вид, что рассматривает корешки книг. – Но нас-то на это не возьмешь!

– Нас не возьмешь, – согласилась я.

В этот миг в вагоне-ресторане объявилась еще одна женщина, очень похожая на даму за пианино, но несколько моложе и стройнее.

– Софа Яковлевна, – сказала женщина, – Мими по вам заскучал, скулит и вас зовет.

– Да отчего ты взяла, что он меня зовет, а не кушать просит? – Дама поднялась и пошла навстречу новому действующему лицу с распростертыми объятиями. – У ты, мой масенький, у ты, мой сладенький!

Из свертка в руках женщины высунулась противная мордочка крохотной собачонки. Мордочка сверкнула глазками по сторонам, а потом и впрямь заскулила, жалобно и противно. И продолжала скулить, перебравшись на руки хозяйки.

– Алексей! – позвала дама своего пажа-офицера. – Проводите нас. – И добавила, наверное, для того, чтобы никто не подумал, будто речь идет о женщине, принесшей собачку: – Меня и Мими.

Офицер попрощался с нами кивком головы.

Удалившуюся процессию все проводили взглядом.

– Здравствуйте, дамы и господа! Чего изволите? – послышалось за нашими спинами.

– Здравствуйте, – поздоровались мы вразнобой с официантом.

– Пожалуй, что пока нам ничего и не надо, – пришел в себя Сережа. – Мы лишь осматриваемся. Не возражаете?

– Как можно? Чувствуйте себя по-хозяйски. И отобедать заходите. Может, показать что-то, может, вопросы появились?

– Мне вот захотелось инструмент попробовать, не возражаете? – это Никольская спросила.

В ответ официант пододвинул ей стул и помог сесть:

– Извольте. Замечательный инструмент. Фирма «Шродер».

Лена пробежала пальцами гамму, пианино было прекрасно настроено, и звучание у него было замечательное.

– Даша, – обратилась она к Даше Штольц, – давайте в четыре руки дуэт из «Летучей мыши»?

– Давайте! – легко согласилась моя тезка и с помощью официанта села рядом.

Дуэт Розалинды и Генриха был исполнен в четыре руки и три голоса, то есть сам дуэт вели Штольцы, а Никольская подхватывала в припеве. Под конец все так развеселились, что даже дедушка начал подпевать.

Официант со слезами умиления на глазах принялся всех хвалить:

– Вот ведь как славно! Весело и красиво! А то мы тут третьи сутки похоронные марши слушаем, так уж вы нам поверьте, что мы все вам искренне признательны.

– Кто же все? – удивилась Даша.

– Да весь персонал, вон буквально все повыбрались слушать.

Мы заглянули через его плечо – в тамбуре в самом деле собралось с полдюжины слушателей. По большей части в белых куртках и поварских колпаках.

– Так нам нужно будет вечером концерт дать! – предложила Никольская. – Здесь вон как простор-но, столы можно будет сдвинуть… Нужно только с Александром Александровичем посоветоваться…

– Советуйтесь, чего уж там, – услышали мы голос нашего антрепренера, оказавшегося как раз в шаге позади меня. – Екатерина Дмитриевна, ты как относишься к такой идее, чтобы концерт устроить?

– Саша, ты у нас самый главный, ты и решай!

– Все, милочка! Все! С той минуты, как мы сели в поезд, я уже не главный, все контракты исполнены и каждый волен жить сам по себе.

– А кто же станет нас опекать, заботиться о нас? – плаксиво спросила Елена.

– Да! Вы уж нас не покидайте, отец вы наш родной, Александр Александрович, – поддержала ее игру Даша.

– Мы вас тоже умоляем, – встряли Сережа и мой дед.

– Нет, ну коли все просят и раз уж без меня ничего не делается, то что ж, готов и далее послужить сообществу, – господин Корсаков стал сама скромность, но тут же принял начальственный вид. – Издаю распоряжение провести нынче вечером для увеселения пассажиров и экипажа дивертисмент. Программу мы с Афанасием Николаевичем утвердим, так что с заявками пожалуйте в наши апартаменты.