— Нет-нет, на этот раз обошлось. — Под моим строгим взглядом Даня стушевался и опустил глаза. Его пухлые щёчки покраснели. — Я, это… Я… Вот!

Он показал мне руку, которую до этого скрывал за спиной. Там было несколько шафранов, которые начали только расти. Сорванный со двора школы дикий шафран.

Мальчишка смотрел на меня щенячьими глазами, с широкой беззубой улыбкой, отчего на его пухлых красных щеках появились ямочки.

И моё сердце сжалось от боли. От осознания, что у меня никогда не будет такого же чуда, как этот малыш. И его любовь ко мне была такая искренняя и бескорыстная...

— Спасибо. — Смущённая, я взяла цветы и поднесла к лицу. Вдохнула и с трудом не поморщилась. Не хотелось обижать ребёнка. Он же от чистого сердца.

Даня Волков только две недели назад перевёлся к нам. До этого нигде не учился, родители были заняты собой, а ребёнком занимались только няни. И после смерти родителей мальчика, как мне был известно, его забрал к себе дядя. Старший брат отца, некий Александр Волков. И с первого дня, с первой встречи у нас с этим мальчиком случилась симпатия.

Нет, вы не подумайте ошибочно. Я всех своих учеников люблю одинаково. Но именно к этому малышу чувствовала иные, боюсь признаться, но родительские чувства. Может, дело в том, что он такой же сирота, как и я? И пусть у него был дядя, но Даня оставался отчуждённым, одиноким и с трудом шёл на контакт с другими детьми. Часто угрюмый и молчаливый, иногда показывающий свой трудный характер, ребёнок с раненым сердцем.

Может, в нём я видела себя, ту пятилетнюю Таню, которая всё ещё жила во мне?

— Идём? — Улыбнувшись, я взяла его за маленькую горячую ладошку и мы вместе отправились в сторону класса.

После уроков, попрощавшись со всеми школьниками, я пошла в сторону учительской. Мне ещё тетради было проверять, конспекты на новую тему писать. Домой всё равно спешить не хотелось, там меня никто не ждал.

При мысли о доме, я горько вздохнула. Туда меня не тянуло не только из-за одиночества, но и из-за Виктора, который проходу мне не давал. Что на бывшего нашло, не знаю. Но если он пришёл бы ко мне ещё два месяца назад, перед свадьбой, тогда я может и подумала бы над его предложением вновь сойтись. Но теперь, когда он был женат, его выходки только меня раздражали. Обижаться и плакать уже не хотелось.

О том, что случилось полтора месяца назад, я пыталась и вовсе не думать. О ночи с незнакомцем, о спонтанном сексе, — лучшем сексе в моей жизни! — иначе тогда бы я точно стала жалеть об этом и проклинать себя.

Остановившись, я немного понаблюдала в окно за учениками и их родителями. Заметила Даню, что шёл рядом с мужчиной, который выглядел, как его дед. Он держал над ним зонт и что-то говорил, а мальчишка спокойно слушал. Иногда его взгляд, обречённый и пустой, каким он равнодушно окидывал своих ровесников, пугал меня. В нём чувствовалось столько боли, что сердце сжималось от жалости.

Покачав головой, я нахмурилась. Не понимала я эти закидоны богачей. Как можно было оставить ребёнка на едва ли незнакомого человека и не интересоваться его жизнью? Не замечать проблем? Я уже заочно ненавидела его опекуна.

Вечером я вернулась домой уставшей. И была рада, что меня никто не караулил.

В одиночестве поужинала. Для фона включила телевизор и поставила какую-то сопливую мелодраму. После ужина приняла душ и легла спать.

В таком темпе прошло несколько дней. Моя жизнь текла скучно и однообразно. В ней ничего не менялось. Иногда, когда мне нечего было делать, в мыслях я возвращалась в ту роковую ночь. Вспоминала руки незнакомца, что дарили мне наслаждение. Его дыхание, губы, тело, которое накрывало моё, то, как сильно я дрожала под ним. И, сколько бы я ни запрещала себе думать об этом, это было явно выше моих сил.