Жаль, что не могу насладиться своим небольшим триумфом в полной мере, потому что, когда приходит время макияжа, мне и самой хочется, чтобы этот этап закончился быстрее.

Я в принципе использую минимум косметики.

Так что, когда на мое лицо слой за слоем ложатся крема, консилеры, тональные, пудры и прочее… кожа абсолютно точно перестает дышать.

Визажист еще не закончила, а мне уже хочется умыться.

И даже когда я вижу свое отражение и довольные улыбки специалистов, не могу разделить с ними того же восторга.

Мне не нравятся тени (слишком блестящие), цвет помады… розовый, серьезно? И румяна, которые делают из меня какую-то Марфушеньку-душеньку.

Да, в целом макияж — стильно-модно-молодежно, но я бы предпочла естественный минимализм: нюдовый блеск и тушь.

— Невеличкина! Шевелись! — раздается командный бас Раневского, и я прикрываю глаза.

На сегодня у меня уже интоксикация от его раздражительного тона.

Делаю глубокий вдох и медленный выдох, а потом поворачиваюсь к нему.

— Конечно, ваше величество.

Делаю реверанс и, вздернув подбородок, направляюсь на выход, но и двух шагов не успеваю сделать, как…

— В другую сторону.

Останавливаюсь и, сжав кулаки, поворачиваюсь, чувствуя себя капризным ребенком.

Но я действительно им становлюсь, когда вижу удаляющуюся спину Раневского и недовольно топаю за ним.

Может, ну его?

Подамся в эскорт, и мои финансовые проблемы решатся по щелчку пальцев…

Хотя, кажется, я уже подписалась на приличную версию эскорта, согласившись стать его девушкой на вечер. Мама дорогая…

Отмахиваюсь от липких мыслей и захожу в бутик, где вижу, как Раневский ведет беседу с заискивающей перед ним консультантом.

Что ж, видимо, и здесь моего мнения никто спрашивать не будут. Оке-е-ей.

Но взгляд так и цепляется за разнообразие брендовых луков и ценников, от которых слюноотделение начинается. Пожалуй, я смогу потерпеть.

Через пятнадцать минут я остаюсь один на один с пятью вариантами платьев в примерочной.

Охрененных платьев от лучшего итальянского мать его кутюрье. Я хочу остаться с ними здесь на весь день.

Разумеется, о спешке и речи нет. Я наслаждаюсь ощущением качественного дорогого материала и тем, как приятно он скользит по моему телу.

Прикладываю один вариант, второй… третий, не зная, с чего начать.

Определившись, сбрасываю с себя офисную одежду, лифчик и берусь за платье с открытой спиной, натягиваю через низ, но…

— Твою мать, Невеличкина, — шипит Раневский раздраженно, — что ты там возишься?

И в этот момент он распахивает занавеску, а я застываю, не успев прикрыть грудь…

8. 7

Моя грудь вздымается, и воздух застревает в горле.

Первое, что происходит, — его взгляд падает на мои маленькие соски в отражении зеркала.

Второе — я вижу, как его дикие глаза загораются мрачной темнотой.

А третье — я, наконец, делаю длинный вдох и прихожу в себя.

Резко разворачиваюсь и задергиваю перед его носом занавеску.

— Какого черта ты делаешь?! — огрызаюсь, но руку не опускаю, сжимая занавеску в дрожащем кулаке.

Мудак. Долбаный.

Резким рывком Раневский вырывает ее из моей хватки. Ахаю, прикрыв платьем грудь, а затем отпрыгиваю, когда он по-хозяйски вторгается в примерочную…

— У меня тот же вопрос к тебе, — цедит он сквозь зубы и сгребает все платья с вешалок в охапку.

Варвар!

А потом в эту же охапку попадают и мои вещи.

— Эй, что ты… отдай! Верни мои вещи!

Я порываюсь забрать их. Крепко хватаюсь за офисную юбку и держу, не намереваясь ее отпускать.

— Она тебе не понадобится, — рычит он, и тут его взгляд падает на… Твою мать!

— Прекрати пялиться на мои сиськи! — шиплю я, выдергивая свою юбку и блузку.