И Мария Павловна права. Лишиться работы сейчас равносильно остаться на улице. Я с силой впиваюсь ногтями в ладони. Смотрю на белокурого ангелочка, и сердце разрывается на части. Лиза очень милая и сообразительная девочка. Всегда хорошо и опрятно одета, не капризная, самостоятельная. Кем бы ни был Волков, а он ее отец, и я не могу допустить, чтобы их по какой-либо причине разлучили.

– А мы никому не скажем. Ну Мария Павловна, всего один раз. Уверена, утром Волков появится и ничего страшного не произойдет, – прошу я, еще не догадываясь, чем все это обернется для меня.

2. Глава 2

Маленькая ладошка утопает в моей руке. Лиза идет рядышком со мной, опустив голову. Глаза блестят от подступивших слез, но она держится изо всех сил, стараясь не расплакаться. На дворе начинает моросить, и я спешу раскрыть зонт, чтобы малышка не намокла и не заболела. Только сейчас понимаю, какую ответственность взяла на себя. Если с ней что-то случится, меня могут даже посадить.

– Папа будет искать меня, – хмурит бровки она, оглядываясь на детский сад, который исчезает позади нас.

– У него есть мой номер. Как только он освободится, сразу же позвонит. А пока мы с тобой поедим торт и попьем чай. Любишь сладкое? – выдавливаю из себя улыбку в надежде успокоить девочку.

– Папа не разрешает есть сладкое. Говорит, что я растолстею и буду жирной коровой, как наша соседка, – с обидой в голосе произносит она.

– Чушь, – нервно смеюсь я. Волков медленно начинает терять очки в моих глазах. Как можно сказать такое пятилетней девочке?

– Почему мы остановились? – с недоумением спрашивает малышка.

– Ждем автобус.

– Автобус? – Ее глаза наполняются неверием и восторгом. – Мы поедем на автобусе?

– Ага, – киваю в ответ, всматриваясь в номера маршрутных такси, проносящихся мимо нас.

– Вау-у-у, никогда не каталась на них, — смешно протягивает она. 

«Везет же, – подумалось мне. – А вот я всю жизнь только на них и езжу».

– Папа говорит, в автобусах могут быть воришки и плохие люди, поэтому нельзя на них ездить.

– Это хороший автобус, не волнуйся.

Я начинаю нервничать. Возможно, Мария Павловна была права: надо  было позвонить в нужные  службы, разыскать родственников Волкова. Вдруг он попал в больницу или еще что-то? А своим самовольством я подставляю репутацию детского сада. Внутри меня поселяется ощущение, словно я украла ребёнка. От этого становится не по себе. 

Я уже подумываю вернуться обратно, но в этот момент в поле зрения появляется нужный нам автобус, и я машу рукой, останавливая его.

– Давай осторожно, – помогаю Лизе взобраться на высокие ступени.  Парень, сидевший в первом ряду, тут же вскакивает на ноги, уступая нам место. Я благодарю его и устраиваюсь поудобней, нервно сжимая в руках телефон в надежде, что отец Лизы вот-вот позвонит.

За окном быстро мерцают огни, малышка утыкается лбом в стекло и наблюдает за проносящимися мимо нас машинами. Мне становится душно, и я расстегиваю верхние пуговицы старенького пальто. Нервничаю, не совсем понимая, что буду делать с девочкой, а потом усмехаюсь про себя: нашла чего пугаться, я ведь воспитательница в детском саду.  Ладить с детьми – это моя работа.

В подъезде опять кто-то своровал лампочку, поэтому по ступенькам мы поднимаемся в темноте. Я настороженно прислушиваюсь к звукам вокруг, все же это не самый благополучный район, и по вечерам страшновато возвращаться одной домой. 

Чей-то пес снова справил нужду прямо на лестничной клетке, запах стоит отвратительный.  Мне становится стыдно за место, где я живу, даже перед маленькой девочкой. Старенькая трехэтажка давно отжила свое, но, к счастью, сносить ее никто не собирается, потому что иначе мне было бы негде жить.