Настя только хотела ответить, но Андрей глухо проговорил:

- Нет, спасибо, ребята. Мы домой.

И что там уже говорили дальше, что-то же говорили они им вслед, она не слышала. Потому что он сжимал ее руку в своей и быстро шел вперед. Ей даже казалось, он даже ее не замечал, но нет.

У самой машины Андрей остановился, бросил на нее обжигающий взгляд. Настя замерла.

***

Ему безумно хотелось сказать ей:

- Выбрось нахер эту визитку! Выбрось ее нахер. Она тебе не нужна.

Но вместо этого он коротко сказал:

- Садись.

37. глава 37

С каждым разом это было все труднее. Сдерживать себя. Сдерживать все, что рвется из души. Иначе он рассыплется, упадет мелким бисером к ее ногам.

Опять всю дорогу молча. Настя уставилась в стекло, а его мучило, выжигало изнутри, снова и снова прокручивалось в мозгу, как она спрятала в сумочку эту проклятую визитку. Как затихла потом.

Что у нее в голове творится? Просчитывает? А может, уже просчитала выгоду? Раздумывает, когда его бросить? Потом или прямо сейчас?!

Это были необъяснимо токсичные мысли. Необъяснимо бессмысленные. И неистребимые.

Так просто было выставить ее корыстной и успокоить этим свою совесть. Но, бл***! Но, бл***! НО!!!

Она не была корыстной! Он жил с ней, он видел это. Она даже отказалась принять от него компенсацию. Это был отдельный удар. Пощечина ему.

Не приняла от него ничего, потому что ненавидит. А то, что между ними по ночам...

Бл****! Мужчина сжал руль, так что побелели костяшки, и зажмурился. От этих мыслей горело в груди. Боль, самая настоящая. Физическая.

***

Машину Андрей поставил, но надо было еще поднять наверх кое-какие покупки. Настя стояла рядом, смотрела в сторону, ждала, пока он выгрузит пакеты из багажника. А напряжение между ними росло. Ей почему-то страшно было посмотреть в его сторону. Страшно самой себя, того неумолимого и беспощадного воздействия, которое он на нее оказывал.

Наконец Андрей выгрузил все пакеты, собрал их в одну руку, хотя пакетов реально было много, они торчали во все стороны и топорщились. Но он умудрился сделать эт быстроо и ловко. Он даже в этой простой мелочи был красивым. Позвал:

- Настя.

И протянул другую руку ей. Голос глуховатый, низко вибрирующий. У нее внутри все задрожало, начиная плавиться. Нельзя!

Тихонько выдохнула и вложила дрожащие пальцы в его ладонь.

Они снова шли вместе, он держал ее за руку и вел за собой. Порывисто вел, быстро. Как будто что-то для себя решил и теперь торопился исполнить. Несколько раз Насте казалось, что они с этими пакетами застрянут в дверях, в лифт не пролезут. Но ведь он двигался так легко и изящно, и она от его красоты и этой неуловимой мощной энергетики просто слепла.

В лифте ехали, пакеты все-таки занимали слишком много места, и Андрей стоял к ней почти вплотную. Его грудь перед ее глазами, широкая, сильная. Тяжелое дыхание поднимало пластины мышц, а ей казалось из него вытекает какая-то сладость и вливается прямо в нее. Нельзя смотреть, нельзя вдыхать.

Подняла глаза чуть выше. Крепкая шея, гладкая, пульсирует жилка. Невыносимо захотелось прижаться к ней губами. Она тихо выдохнула, и...

В этот момент лифт открылся.

А его словно сорвало, толкнуло к ней. В глазах какое-то безумие, шторм.

Настя забыла дышать, ее как будто подхватило волной и потащило куда-то. Безвольную, податливую, слабую. Потому что, когда за ними захлопнулась дверь, у нее уже колени подкашивались. Пакеты полетели на пол. Он зажал ее лицо в ладонях:

- Настя... Настя-я-яя.

А голос срывается низким рокотом. Дрожит.

Закрылись глаза. У них никогда еще не было, чтобы вот так, прямо в прихожей, среди одежды, пакетов, не помня себя. Раньше всегда был какой-то регламент. Какой-то смысл, порядок.