- Хочешь быть матерью Терезой в своих глазах? Явить свою щедрость и благородство? А вот хрен тебе по всей морде, выкуси!

Он же был уверен, что делает благое дело, заботится о ней, обеспечить ее на будущее хотел, а она одним росчерком все его старания свела на нет, уничтожила. Отказалась. Лишила его превосходства. И теперь они как бы просто игроки?

А них***. Не просто!

Он всеми силами боролся с собой, понимая, что недостойно, но душевное дерьмо из него неконтролируемо перло. И в какой-то момент понял, что перегнул палку. Потому что она как будто заледенела изнутри и перестала реагировать.

Отказалась ужинать, тихо ушла к себе, и... И все. Он даже ультразвука ее обиды больше не ощущал, словно своими словами убил в ней что-то. Это было еще ужаснее, чем все, что было до того.

Андрей какое-то время ходил кругами. Ее пространство было как будто отгорожено невидимой чертой, которую не переступить. В конце концов, плюнул на все и решительно вошел.

Потому что должен был убедиться.

Вчера они были вместе. Язык не поворачивался сказать так, но он ощущал это всем своим естеством. Она уже забралась ему под кожу, и пусть это была рана, покрытая коркой, он просто не мог сейчас этого лишиться. Что угодно, но пусть оно остается.

Увидев его, девушка вскинулась и села на постели. Глаза блестят, вид настороженный. На ней была широкая футболка, такая же как и вчера. Сразу всплыло в памяти все. Стоял и молча смотрел на нее.

- Что? - пробормотала девушка, подбираясь на кровати. - Тебе что-то нужно?

Нужно. Ему нужно было видеть простую честную реакцию тела. Ничего больше. Тело не врет.

В одно медленное слитное движение он оказался рядом и знаком велел ей молчать. А сам взялся за край ее футболки потянул вверх. Она замерла как кролик перед удавом.

Боится. Глаза огромные, губы дрожат.

Выдохнула рвано, тихо вслипнула. Ждет. Даааа!

Добрался до ее груди под майкой. Стал гладить сминать, стискивать вершинки, пока они не вытянулись острыми пиками. Подтянул ее к себе, держа одной рукой под спину. Прижал тесно, ощущая, как ее тело дрожит и выгибается. Потянулась к нему руками - нет, он не собирался отдавать контроль. Прижал теснее, а другой рукой стал гладить ее между ног.

Гладить, пока она не потечет. Прижать теснее, не отпускать грудь, держать в напряжении. Пусть поднимется выше. Еще, пока не захнычет, и только потом раздвинуть скользкие складочки, проникая внутрь. И одновременно сильно прижать сосок.

Она закричала почти сразу, забилась в его руках.

Мало! Еще.

Не отпускать ее, не давать опомниться. Еще!

Самого разрывает, но он должен был сделать это еще и еще раз!

Сорвать майку к черту, видеть ее всю, жрать глазами молодое гибкое тело. Ладная, какая же она ладная, такая ладная и сладкая, что у него сейчас член лопнет от переполняющей его крови. Дыхание вылетает со свистом сквозь сжатые зубы, пока пальцы погружаются в нее и трахают.

Он должен увидеть, как дрожат ее бедра, как в изнеможении закатываются глаза.

Еще один маленький раз.

И только потом в несколько движений кончил сам, помогая себе рукой.

Этого было чудовищно мало, но это был максимум того, что он мог себе позволить.

***

Потом она не смотрела ему в глаза.

26. глава 26

Дикая обида и ненависть к себе душили ее. Надо было прогнать его. Они ведь...

Это не входит ни в какой договор!

Она подписывала контракт всего лишь на то, что будет изображать невесту на свадьбе, а потом его жену. Ровно столько времени, сколько будет надо, пока господа Савельевы не расправятся со своим врагом номер один и другими мелкими сошками. А потом - ни секундой больше она не останется с ним рядом. Ни одной!