– Про что пишет? – поинтересовался Игорь.

– Ну… Ну вообще-то про секс.

– И я люблю про секс.

– И что вам нравится?

– «Лука Мудищев».

– Про такого не слышала.

– И зря… А еще я «Баню» люблю.

– И я люблю. Особенно финскую.

Бабушка нервно отломила печенье, состав судорожно затормозил. У латышского пограничника была шипящая фамилия и мятая рубашка. Что-то вяло пробормотав про оружие и наркотики, он удалился. Игорь вспомнил первую встречу с Леной. Он шел по Пятницкой. Увидев красавицу в легком шифоновом платье, попросил подождать несколько минут. Цветочного поблизости не было. Забежал в продуктовый, купил большую коробку конфет с лилиями. Потом они угощали конфетами прохожих…

Старший лейтенант российской таможни бегло просмотрел паспорт бабушки. Наклонившись к торчащей из кармана рации, произнес:

– Прокопенко Лидия.

– Прокопенко Лидия, чисто, – донеслось из решетки динамика.

Настал черед паспорта Игоря. Офицер снова наклонился к рации:

– Игорь Шибаев. На конце Семен.

В рации раздался смех:

– У Шибаева на конце Семен? Ну и как ему? Хорошо, наверное, на конце с Семеном? Игорь Шибаев, чисто.

– Я имел в виду Шибаевс. Ну как у латышей пишется. На конце «с». Вот я и говорю – Семен на конце, – пограничник хохотнул.

Брата Игоря звали Семен. Фамилию столько раз коверкали в школе, что он хотел ее сменить. Шутка саданула по размякшей от водки душе.

– Господин офицер! Разрешите поинтересоваться? Как фамилия веселого человечка из черного ящичка с антенной?

– Ну, во-первых, это не веселый человечек, а старший сержант. А во-вторых, вам не должно быть никакого дела до его фамилии. Он пограничник.

– А ваша как, если не секрет?

– Моя фамилия Гуренко.

– Старший лейтенант Гуренко чисто… Чисто мудак.

Бабушка с внучкой как могли упрашивали пограничников. Подключилась проводница. Все уверяли, что Игорь так больше не будет. Но Игорь молчал. Денег решил не предлагать. Из гордости. Закинув на плечо легкую сумку, в сопровождении военных двинулся на выход. На таможне продержали недолго. Составили протокол, стращали закрыть въезд в Россию на пять лет. Он брел по пустынным улицам незнакомого города и думал о Ленке. Послезавтра она улетит в Веллингтон, и они больше никогда не увидятся. Пятнадцать лет показались спринтерским рывком времени.

Игорь выложил на прилавок гастронома огромную коробку конфет.

– Это вам, девушка. Чисто подарок. А мне бутылку водки. И подскажите, как быстрее добраться до Риги.

Дом, в котором проживал Арнольд, называли офицерским. Серое трехэтажное здание, под окнами – лютики, окурки и мертвые воробьи. По воробьям бил из воздушной винтовки изредка вменяемый лейтенант Колышинский. Он же был ответственным за эвакуацию жильцов в случае пожара. Стены и подъезды офицерского дома частенько освежали краской, на которую не скупилась воинская часть. Происходили внеплановые ремонты – во многом благодаря прапорщику Алещенко. Надпись «Прапор Алещенко – пидор» появлялась часто.

По выходным из окон строения доносились перепевы Пугачевой и Антонова, звон оплеух и грохот вертевшихся в танце тел. Арнольд соседей пытался не замечать, но здоровался, исправно ходил в институт, а в душе радовался, что не продолжил военную династию. Источающие запахи водки и гуталина прапорщики, сосредоточенные и обезжизненные штудированием устава лица офицеров, отбывающих на недельные дежурства, безвкусно одетые жены служивых – вот чем была для него армия.

Женщин офицерского дома Арнольд причислял к особам ограниченным и к семейной жизни абсолютно непригодным. Они пользовались духами с запахом, отбивающим желание близости, носили тугие цветастые платья не по фигуре и по несколько раз плакали над одним и тем же индийским фильмом.