После такого сходят с ума. Еще вопрос, что страшнее: боевые действия или шок, когда победители оглядываются по сторонам и видят, что все вокруг к чертовой матери переломано – дома, семьи, судьбы… Но люди по большей части справились и с этим. Загнали внутрь – а куда еще? Здесь каждый, кто остался жив, носил в себе, как осколок, свежую память о войне. И если человека случайно толкнуть, осколок мог сместиться и сделать очень больно.

Поэтому, хоть война и кончилась девять месяцев назад, на самом деле она все еще дышала тут повсюду – не в минах и неразорвавшихся боеприпасах, которых было навалом, – а в людях. И ее герои попадались на каждом шагу – не в смысле «персонажи», а настоящие герои. Что силовики, что простые ополченцы. Некоторые такого навытворяли – сами после верили с трудом. Ну как можно всемером и без единой пушки остановить грузинскую бригаду, которая прет на тебя с тяжелой бронетехникой? Теоретически нельзя, практически – смогли. У них не было выхода: они защищали свой дом.

Сейчас город был, конечно, плох, но вовсе не при смерти. Он держался, как в те дни – на своих людях. Из довоенных сорока тысяч их осталось в Цхинвале тысяч двадцать, ну, двадцать пять. Поэтому город стоял, не падал. Смотреть на него было страшновато, но в простреленных домах работали кафешки, магазинчики и парикмахерские, а по ухабам довольно бодро скакали перекошенные «Жигули» таксистов. Их было какое-то невероятное количество. Казалось, что основная мужская работа в городе – это либо служба в силовых структурах, либо таксование. Впрочем, неудивительно: завод «Вибромашина» закрыт, «ЭмальКабель» – разрушен. Больше производства вроде бы и нет.

И еще примета того, что стряслось с осетинами: среди разномастных «Жигулей» (пятьдесят рублей из конца в конец) на улицах часто встречались праворукие короткобазные дизельные «Паджеро» («Э-э, в Грузию в свое время их много завезли…»). Честноворованную у грузинов легковушку тут можно было поставить на учет и получить чистые легальные документы за двадцать тысяч рублей. Военные ездили на трофейных армейских «Дефендерах», изъятых у грузинской полиции «Тундрах» и пикапах «Хайлюкс»…

Помимо «трофеев» в городе имелось две тачки, считавшиеся невероятно крутыми: «Форд Экспедишн». Одна принадлежала начальнику Госохраны, вторая – заместителю комбата разведки. И совсем отдельная история – президентский кортеж: бронированный «Гелендваген» с номером «А001АА» и три длинные «Нивы» сопровождения. Местный колорит.

А еще тут каждый, кто имел хоть какое-то отношение к силовым ведомствам, ходил с оружием. Кому положено, кому не положено носить табельный пистолет – все равно торчит из-за пояса рукоятка ТТ. Если сотрудник – женщина, значит ствол в сумочке, и будь уверен, достанет она его очень быстро. Она всегда готова к обороне, и навык у нее есть.

Ведь трагедия «восемь-восемь-восемь» случилась не вдруг, беда надвигалась год за годом, и все это время тут стреляли, тут было опасно жить. Поэтому когда гнойник наконец прорвало, и из него хлынули грузинские танки, люди бросились в войну, как в воду, головой вперед. Ушли драться – и до сих пор не вернулись.

– Пойдем, – сказал Миша. – Извини, мне еще бегать и бегать сегодня.

Ресёрчер что-то дописал в блокноте, потом решительно зачеркнул. Молча кивнул, и они начали спускаться к городу. Ресёрчер был парень опытный, но, по профессии, задумчивый, и Миша не отпускал его от себя далеко. Тут совсем рядом торчал из травы хвостовик неразорвавшегося «града», а сколько еще такой ерунды валяется по кустам – не сосчитаешь. Шаг вправо, шаг влево – бабах, и труп.