Прикрыл глаза Николай Понизов.

– Вся Эстония в моем лице кланяется его памяти.

Урмас Поски торжественно приподнялся и, преодолевая боль, изобразил подобие поклона.

Валк и Вальк поспешили усадить старика на место.

Понизов, хоть время и подгоняло, не мог не спросить о том, что мучило:

– Как же получилось, что на Запад письма попали аж через двадцать лет?

– Произошла утечка. О письмах этих стало известно «конторе». Трясли всю Прибалтику. Меня опять посадили. Полагаю, на всякий случай. Так что извлечь письма из тайника и передать получилось очень нескоро. Да! – закончил он рассказ.

– Это замечательно, – признал Понизов. – Но что вы теперь собираетесь делать? Останки не вывезены.

– Об этом больше не беспокойтесь, – пошли палить Валк и Вальк.

– Господин Поски привез письмо от нашего Верховного Совета.

– И если даже ваш исполком …э…

– Не поменяет позицию.

– То мы едем в Москву, в Верховный Совет, где получим разрешение…

– Уже есть договоренность, и господина Поски примут вместе с представителем республики…

– Не позже, чем через неделю!.. Как мы и говорили. По закону! Гордясь друг другом, они снисходительно улыбались председателю поссовета.

Детская наивность умиляет. Наивность во взрослых, поживших людях утомляет и раздражает.

– Не через неделю, а завтра с утра старое кладбище будет срыто, – отчеканил Понизов со злостью. – Так что полученное разрешение сможете положить сверху, на строительную кучу.

Эстонцы, включая Поски, оцепенели.

– Но как можно? Это же не по закону… – пролепетал Валк.

– Напротив. У нас на всё есть закон, – возразил Понизов. – На что надо, на то и есть. На старом кладбище обнаружились признаки инфекционных захоронений времен войны.

– Что же делать? – «экспедиторы» принялись переглядываться. Даже Урмас Поски подрастерялся. Впрочем, лишь на мгновение.

– Мы сегодня же, немедленно извлечем останки, – объявил старый «сиделец». Зыркнул на встрепенувшихся Валка и Валька. – Законно-незаконно! Плевать!

– Но репатриировать, не имея разрешения… – слабо возразил Валк. – Хотя бы, чтоб погрузить гроб в поезд! Но даже если в автобусе, на любом посту… Без разрешения невозможно.

– Затруднительно, – согласился Поски. Пристально посмотрел на Николая Понизова.

– Послушайте. Вы много сажали. Я много сидел. Может быть, мы поймем друг друга?

– Поймем, – усмехнулся Понизов. Так его еще никто никогда не просил.

Он вытащил чистый бланк поссовета, напористо, от руки заполнил. Театрально подышал на печать.

С хрустом припечатал. Протянул Алексу.

– Не теряйте времени. Лучше всего, чтоб к утру вас вообще не было на территории области.

Тоомс заколебался:

– Коля! Нам это и впрямь, похоже, позарез. Но – ты хоть понимаешь, что тебя после этого разотрут?

– Авось подавятся! – Понизов, представив себе физиономию Сипагина, хищно осклабился.

Поски поднялся. Протянул Понизову руку для прощания.

– Вы умеете принимать резкие решения, – прочувственно сообщил он. – Из вас получится крупный руководитель.

– Уже не получится, – Понизов скосился на открытый ящик стола, куда перед этим сложил в стопочку партбилет и депутатское удостоверение. Вновь напоминающе постучал по циферблату часов.

Но расчувствовавшийся Урмас Поски всё не хотел расстаться.

– То, что сделали для нас вы и госпожа Гусева. Да! Это дорогого стоит. Мы ценим таких друзей. Чем их больше, тем крепче доверие. Я буду ходатайствовать перед Верховным Советом Эстонии о присвоении вам званий почетных граждан нашей республики.

– И – Константин Александрович! – забеспокоилась Гусева.

– Не обольщайтесь, Ксения Сергеевна, сто раз забудут, – огорчил ее Николай.