Июньским утром, во время производственной планерки, в кабинет исполняющего обязанности главврача Понизова вошли двое. Оба в гражданском. И хотя они еще не представились, по смурным неприветливым лицам, по поджатым губам, по особому скрипу полов под коваными башмаками стало ясно, откуда они. Рабочее оживление сменилось тревожным ожиданием.

– Оперуполномоченный Хромов, – шедший впереди махнул краешком красного удостоверения. – Вы главврач?

– Исполняющий обязанности, – подправил Понизов.

– Необходимо побеседовать.

– Но у нас совещание, – напомнил Понизов несколько растерянно.

– Так прервите!

Стальная нотка в его голосе подействовала на приглашенных завораживающе. Не дожидаясь указания главврача, все поднялись и тихонько, мелким шагом потрусили к выходу.

Помещение в минуту очистилось. Крепышок, сопровождающий Хромова, выпроводив последних, остался у двери.

Хромов бесцеремонно сел на угол стола.

– В вашей больнице содержался бывший президент Эстонии Константин Пятс.

– Пациент Пятс умер.

Хромов нетерпеливо кивнул.

– Комитет государственной безопасности располагает информацией, что в Прибалтику переданы и готовятся к пересылке на Запад письма Пятса антисоветского содержания.

Понизов продолжал внимательно слушать.

– По нашим сведениям, эти письма написаны в период пребывания Пятса в вашей больнице, – отчеканил Хромов.

Напряжение на лице Понизова спало.

– Это невозможно.

– Сведения точные!

– Это исключено! – повторил Понизов с облегчением. – Пациент Пятс попал в больницу совершенно изможденным, в состоянии сильнейшей депрессии. Находился до своей смерти короткое время. На виду, не имея ни бумаги, ни карандаша… Это исключено физически и фактически. Если такие письма и существуют, то отправлены ранее: из мест заключения или из эстонской психбольницы.

– Органы не ошибаются! – внушительно напомнил Хромов.

По лицу Понизова проползла злая ухмылка, Хромова рассердившая.

– Органами проделана определенная работа, – сообщил он значительно. – Сопоставлены сроки, перепроверены контакты. Всё сходится на том, что письма переправлены именно в период пребывания Пятса в психбольнице.

– Но это нелепо! Опросите медперсонал, больных, что находились рядом. Пройдитесь по нашим палатам, в каждой по шесть-восемь человек. Сами убедитесь, насколько ваши подозрения беспочвенны!

Зрачки Хромова сделались злыми и – грозными.

– Здесь не обсуждается, мог или не мог враг нашей родины Пятс писать свою антисоветчину в вашей больнице. Я хочу знать – как он это сделал и кто был его пособником! Почему лечащим врачом была назначена судимая за измену Родине? Вот и спелись.

Понизов побледнел.

– Врач Гусева имеет боевые награды! – проникновенно произнес он. – Она, если знаете, реабилитирована!

Увидел, что слова эти в глазах комитетчиков цены не имеют. Поспешил увести разговор в другую сторону.

– И вообще, Гусева числилась лечащим врачом лишь номинально. Фактически врачебный надзор за пациентом Пятсом осуществлял я лично!

Хромов закивал – с показным недоумением.

– Это любопытно, – обратился он к безмолвному напарнику. – У главврача других дел нет, как вести с антисоветчиком душеспасительные беседы?

– Обязанность врача-психиатра лечить душевнобольных, в том числе направленных судом. Душеспасительные, как вы выразились, беседы – то же самое лечение. Еще Авиценна!..

Хромов вскипел:

– Ваша обязанность – не словоблудием заниматься. А приводить тех, кого направляем мы, к ногтю! И чем быстрей, тем лучше. Без всяких сомнительных авиценн.