– На какое имя забронирован номер?

– Лев Толстой.

Девушка совершенно не кривится от нелепости произнесенного мной имени, и с абсолютно серьезным видом просматривает данные в компьютере. Потом поднимает голову и с улыбкой протягивает мне ключ-карту.

– Номер одиннадцать ноль четыре. Приятного вечера.

Я топчусь на месте, сомневаясь, стоит ли это делать, а потом все же наклоняюсь вперед и произношу:

– Если в течение пары часов я оттуда не выйду, не могли бы вы проверить меня?

– Что? – она растерянно хлопает ресницами, а потом качает головой. – А, да, конечно. Два часа, да?

– Да.

– Хорошо, мы проверим.

Я скольжу по стойке крупной купюрой, накрытой ладонью. Потом отнимаю руку, и девушка, не растерявшись, тут же хватает деньги. Ее улыбка становится шире.

– Все сделаем.

Я киваю и иду в указанном администратором направлении к лифту. У меня ноги, словно ватные, и дрожат руки. Я делаю что-то неправильное. Но по ощущениям все именно так, как и должно быть. Ох, Темный, на что ты меня спровоцировал? А главное, почему я согласилась? Работая в прокуратуре, я насмотрелась на жертв преступлений – таких вот доверчивых девочек, которые приходили к взрослым дяденькам туда, куда приходить не стоило. В лучшем случае, они отделывались побоями и психологической травмой. В худшем – мы осматривали тела.

Я смотрю, как в маленьком окошечке лифта мелькают цифры, поднимая меня на одиннадцатый этаж. Потом прислушиваюсь к своим шагам, которые практически беззвучны в покрытом ковролином коридоре. Номер одиннадцать ноль четыре. Я сжимаю ключ-карту во влажной ладони. Смотрю на часы. Ровно девять вечера. Прослеживаю, как секундная стрелка добегает до двенадцати, и прикладываю ключ к сканеру. Он негромко пищит, и дверь со щелчком разблокируется. Шумно выдыхаю. Будь что будет.

В номере довольно темно. Свет исходит только от большого панорамного окна, занавешенного тонким газовым тюлем. На длинном комоде, растянувшемся вдоль всей стены, горят свечи, и стоит небольшая портативная колонка, из которой льется чувственная музыка. Я осматриваюсь по сторонам. Чувствую ЕГО присутствие и взгляд, но не могу сказать точно, из какого угла, они все скрыты в темноте. Мои каблуки стучат по паркету, пока я прохожу вглубь номера, по пути бросая сумочку на стоящее сбоку кресло. Потом подхожу к кровати, накрытой светлым покрывалом. С левой стороны лежит повязка. Я снова осматриваюсь по сторонам. Все выглядит так, как будто я одна здесь, но точно знаю, что Темный сейчас смотрит на меня.

Сглатываю ком в пересохшем горле и поднимаю повязку. Медленно подношу шелковый клочок к глазам и, решившись, закрываю их, накрывая сверху прохладной тканью. Я пытаюсь завязать, но у меня ничего не выходит, мешают дрожащие пальцы.

– Позволь я помогу.

Не знаю, отчего вздрагиваю сильнее: от того, что мои руки накрывают горячие мужские ладони, или от голоса над ухом.

– Хорошо, – выдыхаю и опускаю руки по бокам, позволяя Темному завязать мне глаза.

– Добрый вечер, Ида.

Его дыхание скользит по моему уху, опускается ниже по шее и проходится по плечу, оставляя на коже колючие мурашки.

– Добрый вечер, – дрожащим голосом отзываюсь я.

Темный опускает руки с моих волос и касается плеч, заставляя меня вздрогнуть.

– Не напрягайся, милая. Я не сделаю тебе ничего плохого. Только то, что ты сама захочешь. – Он ведет ладонями по моим рукам, скользит до самых кончиков пальцев, а потом переплетает наши пальцы, прижимаясь ко мне со спины. – Ты невероятно красивая, Ида. Именно такой я себе тебя и представлял. Правда, признаюсь, думал, что ты немного выше. Но мне даже нравится. Расскажешь мне о своих фантазиях?