Сейчас за стеклом в палате лежал он и не он.

Осунувшийся, бледный старик под белой простынёй.

Я украдкой взглянула на Даниила — видно было, что он тоже шокирован видом босса.

Крымов уже пришёл в сознание и дремал. Мы втроём стояли у окна в коридоре и не знали, что делать дальше. Зачем мы приехали, если нас не пускают.

В палате была только медсестра. Она поправляла подушку больному, когда тот открыл глаза и увидел нас.

Он что-то сказал ухаживающей за ним женщине. Она отрицательно замотала головой.
Он что-то опять сказал ей. Медсестра оглянулась в нашу сторону. Лесневский воодушевился.

— Юра кого хочешь уболтает. Вот увидите.

Не знаю, что за диалог произошёл у Крымова с медсестрой, но вскоре она подошла к двери и выглянула в коридор, проверяя нет ли поблизости врачей.
Убедившись, что наша неприкаянная троица одна на весь обозримый метраж, она поманила нас в палату.

Чуть ли не на цыпочках мы просочились к Крымову.

— Юра, дорогой, как ты? — Лесневский метнулся к товарищу и принялся скороговоркой нести какую-то дружескую ахинею.

Мы с Даниилом стояли чуть поодаль.

— Кто это?— прохрипел Крымов и Олег Яковлевич оглянулся на меня.
Я вся сжалась. Словно не этот человек втянул меня в свой бизнес, а я сама туда влезла и сейчас попалась с поличным.

— Это Виктория Климентьева. Та самая, которую ты указал в распоряжении. Ты уж объясни нам, что делать с девушкой. Всё проверили — все данные совпали. Но она тоже ничего не понимает.

Крымов смотрел на меня долгим неморгающим взглядом. В этом взгляде было столько внимания, что даже Даниил отступил в сторону.

— Она моя дочь,— сказал Крымов,— мой единственный ребёнок и наследница всего, что у меня есть.