– Разве? Мне казалось, вы думаете иначе.

– Тогда прокляните меня как лицемерку. Все женщины таковы.

– Вы противоречите себе и явно без особого желания.

– Ха! – она первая покинула экипаж. – Вы отказываетесь обвинить меня, мистер Карнелиан? Не хотите играть в эту старую игру?

– Я не знал, что это была игра, Амелия. Вы расстроены? Ваши плечи выдают это. Простите.

Она обернулась к нему, и ее лицо смягчилось. Недоверие в глазах быстро исчезало.

– Это что, проверка на женственность? Я обвиняюсь в?…

– Все это бессмысленно.

– Почему? Здесь на Краю Времени есть какая-то степень свободы, смешанной со всеми вашими жестокостями.

– Жестокостями?

– Вы держите рабов. Походя уничтожаете все, что наскучило вам. Разве у вас нет сочувствия к этим путешественникам во времени, вашим пленникам? Я тоже была в плену – и сидела в ваших питомниках. Меня выменяли на Юшариспа. Даже в моем девятнадцатом веке подобное варварство изжило себя!

Он принимал ее упреки, склонив голову.

– Значит вы должны научить меня, как будет лучше, – сказал он. – Это и есть «мораль»?

Она вдруг была ошеломлена степенью своей ответственности. Что она несет Парадизу – спасение или комплекс вины? Она колебалась.

– Мы обсудим это со временем, – она закрыла тему.

Парочка забавных попугаев приветственно высвистывала какую-то мелодию, пока наши путники спускались к ранчо по извилистой мощеной тропинке между заборчиками из кустарника. Готическая красно-кирпичная копия ее бромлейского дома возвышалась в ожидании хозяев.

– Дом такой, каким вы оставили его, – гордо сообщил Джерек. – Но в другом месте я построил для вас «Лондон», чтобы вы не тосковали по дому. Вам еще не разонравилось ранчо?

– Оно такое, каким я помню его.

По ее тону он понял, что она разочарована.

– Вы, наверное, сравниваете его сейчас с оригиналом? Оно вполне похоже на оригинал.

– Но остается жалкой копией, да? Покажите мне…

Она подошла к крыльцу, скользнула рукой по крашеным доскам, чуть коснулась лепестков цветущей розы (из которых ни одна не завяла с тех пор, как она исчезла).

– Боже, как давно это было! – прошептала она. – Тогда у меня была потребность в чем-то знакомом. Я не могла без этого обойтись, как без воздуха.

– А сейчас можете?

– О, да. Я – человек. Я – женщина. Хотя, конечно, есть более важные вещи. В те дни я чувствовала, что я в аду – отверженная и презренная – в компании безумца. У меня не было выхода.

Джерек открыл дверь с мозаичными панелями. В сумерках холла темнели горшки с цветами, картины и персидские ковры.

– Если есть дополнения… – начал он.

– Дополнения! – она немного оживилась, осматривая холл недовольным взглядом. – Не нужно, я думаю.

– Слишком загромождено? Не хватает света? – закрыв дверь, Джерек занялся освещением.

– Дом мог бы быть больше. Больше окон, может быть, больше солнца, больше воздуха.

Он улыбнулся.

– Я могу убрать крышу…

– Вы в самом деле можете! – она вдохнула глубже. – Хотя здесь не так затхло, как я ожидала. Сколько времени вас здесь не было?

– Трудно сказать. Это можно узнать, только поговорив с нашими друзьями. Они знают. Мой диапазон запахов сильно расширился с тех пор, как я посетил 1896 год.

Я согласен, что был слаб в этой области. Но тот мой соломенный тюфяк так обогатил…

– О, все в порядке, мистер Карнелиан. Пока, во всяком случае.

– Скажите, что вас так тревожит? Она ласково посмотрела на него.

– Я никогда не подозревала в вас столько чуткости.

– Я люблю вас, – сказал Джерек просто, – и живу для вас.

Она покраснела.

– В моих комнатах все так же? Из гардероба ничего не пропало?