– Вот как раз об охоте я и хотел поговорить. Тебе тут не очень скучно ждать выступления? Не хочешь немного растрясти кости?

– Можно. Кого нам тебе добыть? Хочешь, чтобы мы сделали налет на твоих врагов? Для целого города моей малой дружины не хватит, но если стоптать заставу или пройтись по деревням смертных…

– Пройдитесь по деревням, – кивнул Кащей. – И заставы там потопчите. Немного страха лишним не будет. Но главное, чего я хочу – доставьте мне один труп.

– Труп?.. – удивился Великий Тодор. – Чей?..

– Топорогрудого сатира по имени Очокочи. На границе Смоленского и Полоцкого княжеств есть старое капище – где-то рядом с ним лежат его кости. Привези их.

– Гонять Великого Тодора за гнилыми мощами… – цыкнул зубом демон. – Не слишком ты расчетливо используешь меня, Кащей.

– Это довольно ценные мощи, и понадобятся они мне уже скоро. Нет времени слать татаровьев или подымать тамошних лембоев. А навьи доберутся быстро, да принести не смогут.

– Ну как скажешь, – пожал плечами Великий Тодор. – Коли я обещал тебе помогать, так уж буду помогать. Только скажи уж сразу, много ли там будет опасностей. А то, может, просто пару дружинных послать, кости эти выкопать?

– Ничего быть не должно, – ответил Кащей. – Ничего и никого. Но если вдруг кто-нибудь там окажется – сумей уж разобраться. Твоим тодорам кровь лить не в тяготу, я чаю.

Великий Тодор колко рассмеялся. Он с дружинными только потому все еще не покинул этого мира, что в закатных землях все еще проводится иногда Дикая Охота. Жарко любил это развлечение Великий Тодор. Не единожды участвовал в нем, а случалось – даже и возглавлял.

Недурственно будет провести напоследок Дикую Охоту здесь, в дикой Русландии.

– Дай-ка мне пару дюжин навьев в свиту, – попросил он. – Для большего шума и тарарама.

– Ты получишь их, – кивнул Кащей. – Ни в чем себе не отказывай.

Немало еще бояр явилось сегодня Кащею на поклон. Уважение высказать, донесение принести, повеление получить. Один за другим они входили в тронную залу и представали пред царем нежити, мирно игравшим в тавлеи.

Был среди них Калин-хан. Явился сказать, что псоглавцы Репрева разыскали второй семиверстный сапог и он, верный Кащея слуга, повторно благодарит за щедрый подарочек.

Был и Тугарин, каган людоящеров. Доложил, что его разъезды взяли двоих подсылов из Тиборска и одного – из Булгарии. Этот пытался прикидываться татаровьином, но его разоблачили.

Были гонцы от шуликунов. Правда, чего они хотели, осталось непонятным. Язык, на котором они лопотали, не разбирал ни Кащей, ни Вий. А единственный у шуликунов толмач как раз слег с некой хворью.

О хворях же явилась доложить Моровая Дева. Невея-Мертвящая несколько минут увлеченно перечисляла села и веси, что опустошили ее сестры-чумодейки. Сама она сотворила своим белым платом еще добрую тысячу навьев.

А под самый конец дня пришли четыре угрюмых самоядина. Шамкая ртами на темени, они уставились на Кащея, точно безразличные ко всему быки.

Самоядь – народ странный, неразвитый. Невесть откуда взялись, невесть чем живут, невесть о чем думают. Ходят со своими нартами по берегам Печоры, воюют с ненцами и людоящерами. Кащею служат верно, но проку от них особого нет – малочисленны самоядины, небогаты, да и в драке мало чем знамениты.

Дивьи люди, одно слово.

А ведь эти четверо еще из самых толковых. К Кащею явились самояди шаманы. Царь нежити видел над их верхними ртами словно клубящиеся смерчики, крохотные вихорьки.

Тоже себя кудесниками считают, поди.

– Гыр-ыы ар-ракх ы-ых, – прогудел один из них. – Бы-ых мы а-агх э-эстэ-эд а-агус а гей-ээдх.