– Корову, что ли, проигрываешь? – торопил его горячий Арцыгов.

Особенно возмущал Арцыгова отказ Виктора играть на деньги.

– Не могу я без интереса. Потому проигрываю, – злился Арцыгов, скаля белоснежные зубы. – Что за игра без интереса, а? Давай с интересом! Почем у тебя кровь рыбья?

Виктор посмеивался:

– Сначала играть научись, а потом уже об интересе думай.

Закончив с протоколом допроса, я с облегчением потянулся.

– Вот, до одиннадцати пропотел, а Мартынов говорит: плохо работаем. Чего его Кошельков задел? Ведь Кошельковым МЧК занимается.

– Заниматься занимается, а толку? – прищурил глаза Арцыгов над шахматной доской. – На Брестской кроме Короваева и Ведерникова трех самокатчиков порешил. Хотели рыбку половить, а сами на крючок угораздили. Смелый черт, горячий! Его голыми руками не возьмешь. Раз десять из тюряги бежал. И отец его по мокрому делу ходил, до революции казнили…

– Ничего, придет время – возьмем, – сказал Виктор, передвигая ладью.

– Возьмешь, говоришь? Многие пытались, да толь ко крылышки себе жгли. Уж не ты ли брать собираешься?

– А хотя бы я…

– Храбрый мальчик, храбрый.

Арцыгов партию проиграл. Предложил сыграть еще, но Виктор отказался: завтра рано вставать. Надо выспаться. Прощаясь с нами, он сказал:

– А Кошельковым я займусь по-настоящему.

– Гляди, чтоб он тобой только не занялся, – усмехнулся Арцыгов. – Не хочу, чтобы тебя кокнули, пока я тебя в шахматы не обставил.

– Ну, тогда мне лет до семидесяти жить…

Когда я предложил привлечь к какой-то операции Сухорукова, Мартынов сказал, что он выполняет специальное задание и отвлекать его по мелочам не нужно. Что это было за специальное задание, я не знал, но догадывался: видимо, Виктор занимался бандой Кошелькова. Между тем фамилия Кошелькова все чаще мелькала в оперативных сводках: налеты, ограбления, убийства. Кошельков и его неразлучный дружок Сережка Барин для своих преступлений широко использовали отобранные у убитых чекистов документы. Именно с помощью этих документов банда ограбила аффинерный завод, забрав золото в слитках, платиновую проволоку и деньги. Тогда Кошелькова чуть было не задержали матросы из отряда ВЧК, но он, отстреливаясь, ушел. Самым сложным было нащупать, где же скрывается Кошельков, с кем он поддерживает связи, через кого сбывает награбленное, то есть найти ниточку, которая привела бы к удачливому и дерзкому главарю банды.

В уголовном розыске Виктор не появлялся. Тузик говорил, что видел его как-то на Хитровке.

Впервые с Виктором мы увиделись после совещания, которое проводил Мартынов, только шестого июля, в тот самый день, когда неожиданно вспыхнул мятеж левых эсеров.

Эту новость принес запыхавшийся Сеня Булаев, который, ничего не подозревая, отправился на Поварскую арестовывать валютчиков.

– Братцы! – закричал он, вбегая в дежурку. – Германский посол Мирбах убит! Сейчас у театра оперного был, там всю фракцию левых эсеров заарестовали вместе с Марией Спиридоновой. Из окон головы повысовывали и орут: «Большевики узурпаторы!»

– Да подожди, кто посла-то убил?

– Левые эсеры и убили.

– Зачем?

Сеня пожал плечами:

– А я откуда знаю? Что я тебе, эсер, что ли? У них и спрашивай.

Вошел, как всегда спокойный и сдержанный, Медведев.

– Тихо, товарищи. Отряд Попова при ВЧК отказался подчиняться Советской власти. Начальник отряда скрывает убийцу посла Мирбаха, которого эсеры убили с целью спровоцировать войну с Германией. Попов арестовал Дзержинского, Лациса и Смидовича. Мятежники сосредоточились в Трехсвятительском переулке, штаб Попова – в особняке Морозова. Сейчас я связался с районным Совдепом. Нам поручено патрулировать в районе Сретенских ворот.