Дверь закрылась резко и совершенно неожиданно.

Раздался глухой удар, затем вопль, и новая порция ругани.

Прижавшись к стене спиной, я смотрела на дверь, которая снова медленно открывалась – медленно, но уверенно, хотя никакого сквозняка не было. По-крайней мере, я не чувствовала никакого дуновения ветра.

Через открытую дверь я увидела, что мужчина только-только поднимается на ноги, пошатываясь и прижимая ладони к лицу. На его физиономии к царапинам добавились ссадины от удара дверью, а из разбитого носа так и хлестала кровь.

- Вот я доберусь… Сейчас доберусь… - хлюпал носом нападавший, но получалось не грозно, а жалко.

Он сделал ещё одну попытку схватить меня - бросился за мной в комнату, и снова получил удар резко захлопнувшейся дверью.

Я затаила дыхание, не веря своим глазам, но одновременно понимая, что происходит что-то необыкновенное. Такое же, как мой прыжок с «тарзанки» с последующим попаданием в прошлое.

В этот раз исполнительный слуга синьора Занха не смог подняться так прытко, как в первый раз. И когда дверь опять открылась, он сидел на полу, подстанывая и ощупывая нос, который противно хрустел при каждом нажатии.

- Нос сломала, ведьма!.. – проныл слуга, но ловить меня уже не рвался.

- Всё правильно, - сказала я, после небольшой заминки. – Я – ведьма. Самая могущественная в этих краях. Так что лучше убирайся отсюда и помалкивай, если хочешь жить.

Он насторожился, позабыв про нос, и заскрёб ногами, когда я медленно пошла на него.

- Я тебя заколдую, - продолжала я, глядя ему прямо в глаза. – Наложу на тебя проклятие. Если хоть раз попробуешь навредить невиновному человеку, если ещё раз посмеешь сюда вернуться, то превратишься в жабу! – тут я вскинула руки, скрючив пальцы на манер когтей и начала читать мрачно и торжественно, по-русски, разумеется:

- Крошка сын
к отцу пришел,
и спросила кроха:
- Что такое
хорошо
и что такое
плохо?

Пожалуй, никогда ещё это прекрасное и доброе детское стихотворение не читалось в такой зловещей манере.

Но это подействовало.

Слуга смотрел на меня с таким ужасом, будто я, и правда, превратилась в чудовище, которое почудилось кому-то там в саду. А на строчках «если ветер крыши рвёт, если град загрохал», которые я произнесла с особым воодушевлением, оскалив зубы и раскатывая букву "р", мужчина подорвался с пола, прихрамывая бросился к окну, перевалился через раму, окончательно отломав повисший ставень, а потом помчался через кусты олеандра, следом за своими друзьями.

Выдохнув, я бессильно привалилась плечом к косяку.

В доме было тихо-тихо, но теперь эта тишина меня обмануть не могла.

- Какой ты интересный домик, - сказала я негромко, в пустоту. – Ты ведь меня защищаешь, верно?

Мне никто не ответил, а я на всякий случай огляделась – не вылезет ли откуда-нибудь призрак того колдуна, про которого мне рассказывала Ветрувия.

Но призраки… Они ведь появляются ночью, верно? Должны быть луна, темнота, звёзды… А тут всё было пронизано солнечными лучами, которые проникали через щелястые стены. В столбиках света весело плясали пылинки, и птицы так и заливались под окнами.

- Кто ты? Выдь и покажися, с нами честно подружися, - пробормотала я строчку из «Сказки о мёртвой царевне и семи богатырях», потому что несмотря на птичек и солнышко, мороз всё равно пробирал по коже.

Никто ко мне не вышел – ни чудище, ни заколдованный принц, но дверь в ту комнату, где я пыталась спрятаться, опять приоткрылась, приглашая войти.

- Хорошо, - сказала я, незаметно для себя полностью перейдя на русский. – Я захожу. Не хлопайте дверью, пожалуйста… - и я осторожно переступила порог, осматриваясь с любопытством и опаской.