По зашевелившемуся Косте, понимаю, что он тоже проснулся. Медленно поворачиваюсь к нему.

Судя по удивленному выражению лица Вдуева, заглянувшему под простыню, он аналогично удивлен своим первозданным видом. Отодвигаюсь от него и понимаю, что кровать заканчивается. Мы лежим на полуторке, придвинутой к стене. Синхронно переводим друг на друга взгляды.

– Как ощущения? – хрипло произносит он.

– Ощущение, что мне в рот нагадили кошки, – произношу первое, что приходит на ум.

– Если что это не Артемон. Он только на твой коврик срет, – вот же сученыш! – Вообще у меня такие же ощущения. Это, видимо, после этого, – указывает взглядом на стол, на котором красуются две бутылки шампанского, виски и огромный букет красных роз.

– У нас был секс? – вдруг доходит до меня.

– Конечно, был. Ты отдалась мне за букет цветов, – сволочь.

– А если серьёзно. У тебя же не мог встать, после такого количества алкоголя?

– Не мог, а точно встал. И кто сказал, что его выпил я. Это ты, Мальвина. Хотя какая ты Мальвина? Не хотел бы тебя расстраивать, но ты сейчас и вправду Адольфовна. У тебя… усы, мой фюрер. Очень густые.

Прикладываю руку к лицу. Ничегошеньки нет. Врун!

– Ты не Вдуев. Ты бздуев!

– Ты хотела сказать, Звездуев?

– Я хотела сказать, что ты брехло и у тебя отвратная спальня. Как ты мог притащить меня сюда, если у тебя есть хорошая гостиная?

– Не хотел бы тебя расстраивать, мой фюрер, но, во-первых, у тебя есть усы, во-вторых, это не моя спальня и не моя квартира, – уверенно произносит Костя, потирая ладонями лицо.

– А чья?

– У меня такой же вопрос. Чья? – пристально вглядываюсь в его лицо и понимаю, что он не врет. Это не его квартира. Где мы, черт возьми, находимся?

– Костя, мне страшно. Что мы делали?

– Ну это же очевидно. Напились и занялись сексом в каком-нибудь…отеле. Учитывая твою жадность и мою практичность, мы выбрали недорогой номер.

– Никогда бы ни подумала, что это скажу, но если это так, как ты сказал, то все не так страшно. Может, у тебя вообще не встал. Значит, и секса не случилось. Стыдиться нечего, – кажется, я впервые вижу, что он хочет дать мне ответочку ударом в нос.

– Дорогая моя, если бы у меня не встал, это и было бы страшно. У меня с этим нет проблем. Даже сейчас, при свете дня, могу трахнуть тебя с этими великолепными усами. Но лучше, если ты будешь повернута ко мне своим аппетитным задом.

– На свою бы морду посмотрел. Я с таким бомжарой не могла переспать.

– И это мне говорит фашисткая морда.

– Прекрати!

Я бы и дальше возмущалась, если бы Костя не встал с кровати абсолютно голый и не принялся искать свою одежду. Хозяйство разглядеть не удалось, а вот попу да. Хорошая такая. Крепкая и не волосатая. Боже, Аля, очнись!

– У меня плохие новости, – перевожу взгляд на натянувшего трусы Костю.

– Не пугай меня.

– Я не вижу нашей одежды. Не помнишь, где она? – этого мне еще не хватало! – Тут только полотенце.

– Конечно, нет. А положительные новости есть?

– Есть. По крайней мере мы не пробухали наши паспорта.

Оборачиваюсь в простыню и встаю с дурацкой кровати. Обвожу взглядом убогую комнату и понимаю, что в этой рухляди реально нет нашей одежды. Да тут вообще ничего нет, кроме пустого шкафа, стула, тумбочки с пустыми бутылками, нашими паспортами и зеркала. Где моя сумка?

Одновременно с Костей ступаем к зеркалу. Лучше бы я не видела свое отражение. На фоне моего лица, Вдуев с фингалами выглядит значительно лучше, чем моя…фашисткая морда. Твою мать. У меня усы! Огромные гитлеровские усы! И пофиг, что они нарисованы наверняка черным маркером. У меня усы!