Кто бы это ни был, он явно знал мои расценки. Я специально это никогда не оговаривала, но клиенты предпочитали платить сразу за неделю авансом. Даже если предполагалось гораздо более долгое расследование. Вот и сейчас у меня тоже было такое ощущение, что меня наняли для расследования, но не сказали – для чего именно.

Сложив деньги в один карман, а записку и конверт в другой, я направилась к лифту.

Я никогда не любила неопределенность, хотя в моей работе это было почти обычным состоянием. От момента, когда я узнавала о преступлении, до момента, когда становилась известной личность преступника, всегда проходило разное количество времени. Но пока в голове еще не склеились все факты, пока не были прочерчены все дорожки, связывающие воедино всех так или иначе причастных, а еще предметы, места и события, – до этого момента неопределенность была всеобъемлющей. И сейчас, когда было непонятно, ни что случилось, ни кому нужно во всем этом разобраться, состояние у меня было таким же. К тому же из головы не шел звонок Ленки и тот упавший с крыши человек. В совпадения я не верила, стараясь всегда найти логические взаимосвязи, а здесь они пока не прослеживались.

«Кто принес деньги? Почему не сообщил больше подробностей?»

Он или она надеялись, а точнее были уверены, что я все пойму сама. По-видимому, кто-то явно не сомневается в моих способностях. Приятно.

«Может быть, тот, кто оставил деньги, имеет непосредственное отношение к… К чему? К преступлению? Но к какому?»

Занятая своими мыслями, я не заметила, как лифт опустился на первый этаж, где меня встретил и проводил взгляд уставшей консьержки, чем-то напоминающий кота, лежащего между оконными рамами.

На улице было по-весеннему свежее утро. Это когда шапка уже не нужна, но куртку лучше надеть. А если зайти в тень или погода без предупреждения сменится на ветреную, то неплохо бы найти шарф. Ну так, на всякий случай. На солнце же настроение способствовало чему угодно, но не работе. Куда приятнее было бы ехать на природу или как минимум гулять в каком-нибудь парке.

Я на несколько секунд задержалась возле машины, думая, не воспользоваться ли ей, тем более что ключи таки нашлись. Однако, посмотрев на залитую ярким солнцем улицу, я все же решила прогуляться. До Ленкиного дома было идти минут пятнадцать, а если подруга увидела толпу и полицейское оцепление по дороге на работу, значит, она шла к автобусной остановке. Что ж, еще минут на пять подольше. Я же давно привыкла обращать внимание на любые мелочи, а потому легко запоминала внешность встречающихся на улице людей. Поначалу приходилось себя заставлять, придумывать в голове ассоциации, осваивать разные способы мнемоники.

«Мужчина, лет сорока. Короткие волосы, карие глаза, нос с горбинкой. Глубокие морщины в уголках глаз. Слегка сутулится, из-за чего кажется ниже. Коричневая кожаная куртка, светлые джинсы».

Со временем все стало происходить само собой: лица автоматически распределялись в моей голове по типам, местам встреч, обстоятельствам и вообще любым основаниям, которые я могла придумать. Все, что надо было сделать потом, – так это просто в нужный момент вытащить нужное лицо из памяти, и у меня легко получалось сказать, когда я видела этого человека, где и сколько раз.

«Девушка. Невысокая, нестройная, нетолстая. Волосы каштановые, собраны в хвост. Глаза из-за прямых солнечных лучей непонятного цвета. Спортивная одежда и наушники – значит, утренняя пробежка».

Иногда это было для меня сродни упражнению: запомнить максимальное количество людей по пути от дома до кофейни или глядя на тротуар из окна автомобиля, стоя в пробке. Никогда не знаешь, когда пригодится.