Он сплюнул вязкую слюну, утёр пот со лба предплечьем.

Придётся-таки опять рубить чёртов камыш!

Камышом мостить тропу было неприятно.

Мало того, что рубить его мечом оказалось неудобно и тяжело – чёртовы упругие стебли никак не желали перерубаться! – так ещё об острые края листьев и пеньков он изрезал все руки и торс: ведь киммериец был, как всегда, лишь в сапогах и штанах. А о такой простой вещи, как рукавицы из плотного материала, варвар, разумеется, не позаботился.

Однако на закате он добрался-таки до вожделенной цели: ступил на чавкавшую под ногами полужидкую почву чего-то вроде низкого и плоского островка, в дальнем конце которого виднелась низкая и странная конструкция: не то – заброшенная хижина, не то – просто куча полусгнивших жердей и соломы.

Решив, что тянуть особого смысла нет – чародей ведь не совсем дурак, и наверняка выглядывает хоть изредка в окно! – Конан с мечом в руке двинулся прямо туда. Да и то: он производил столько шума, вырубая и таская камыш, и ругаясь на неподатливые стебли, что даже слепой мог легко узнать о нём: разве что маг ещё и глух как пень!

Что, разумеется – вряд ли.

Солнце как раз только-только зашло за гребень на западной стороне долины, и лишь рассеянный красно-бордовый свет заката освещал странное строение.

Не-ет, это – точно не дом! И даже – не домик! Руины халупы, собранной из жердей, кое-как скреплённых между собой верёвками, и накрытых чем-то вроде навеса из связок «горячо» любимого камыша, ну никак не могли служить тем строением, окна которого Конан вчера наблюдал! Однако в ожидании всяческого рода подвохов Конан вначале даже обошёл вокруг непонятного месива жердей и остатков развалившихся вязанок.

Нет, ничего!

А если попробовать разобрать вон тот… и тот – завалы?

Когда разгребал вторую огромную кучу, вдруг услышал слабый стон.

Конан утроил усилия, и разметал лёгкую преграду буквально в секунду!

И точно.

Самые его худшие опасения подтвердились: под завалом лежал человек.

То, что это – тот самый исчезнувший несколько месяцев назад придворный чародей, варвар догадался бы, и не будь тот укутан в грязные и полуистлевшие обрывки чёрного плаща – неизменного атрибута всех волшебников. Киммериец опустился на колени возле лежащего с закрытыми глазами на спине мужчины. Поднял его верхнюю половину тела повыше – та почти ничего не весила! Словно перед ним – просто скелет, обтянутый тонкой плёнкой пожелтевшей иссохшей кожи!

Киммериец влил в с присвистом дышащую щель рта несколько драгоценных капель из своей фляги.

Приоткрылись мутные и явно ничего не видящие глаза.

Конан влил ещё несколько капель. Убедился, что человек не поперхнётся, и влил целый глоток. Ещё один.

Спустя три глотка послышался тихий и плохо различимый голос. К счастью, чародей говорил на туранском: Конан смог разобрать слова – «летучие мыши… узнал про Конана-наёмника… Скрылся в запасную берлогу… Бросил, натешившись, как ненужный хлам, даже не прикончив!.. Отомстить…» – иссохшая, похожая на щепку рука махнула в северном направлении, и бессильно упала назад, на сухой камыш.

Глаза снова закрылись, голова на обтянутой морщинистой кожей тощей шее безвольно откинулась на огромную ладонь варвара: чародей умер.

Но восстановить то, что он хотел сказать перед смертью, не так уж трудно.

Про приближение врага чародею сказали разведчики – летучие мыши. То, что Конана-киммерийца маг боится и уважает – понятно по тому факту, что он предпочёл бежать а не сражаться: вероятно, ещё не готов. Не набрал, «так сказать», (как любит выражаться местный наместник) полную силу. То, что он тешился со стариком, пытая, глумясь, и моря голодом – тоже вполне понятно. Добрая, как говорится, традиция среди магов: заставить соперника постичь всю степень своего унижения и бессилия.