Похоже, один Хаттаф понял, что дело не в таране. А, может, это поняли и другие… Но боялись признаться в этом даже самим себе. А ещё больше боялись трибунала. Резван отнюдь не шутил насчёт кола. Хаттаф был зол на них, и презирал: ни дать ни взять, настоящее пушечное мясо – ни инициативы, ни мозгов.

Самого Хаттафа второй удар, снёсший напрочь двери, и отбросивший их створки прямо на двух растерявшихся идиотов, стоявших напротив, не застал врасплох: он уже вжался в шершавый камень небольшой ниши, облюбованной им загодя, ещё до первого удара, и теперь был почти невидим в тени, стоя возле дверного косяка. Он старался даже не дышать. Не говоря уже о том, чтобы не шевелиться.

Ведь вором или грабителем их непрошенный гость не был.

Как, разумеется, и человеком.

И магические восковые печати, наложенные на двери от злых духов и волшебства, судя по результату, нисколько его не смутили.

***

Мышцы огромного тренированного тела заныли от напряжения. Но чёртов камень не поддался. Так. Плохо. Но ничего не поделаешь – значит, придётся ковырять ещё.

Конан вновь поднял хитрый инструмент, больше всего напоминавший плоский длинный нож с двумя крючками на конце, с удобной ухватистой рукояткой, и вновь просунув его в проделанную щель подальше, принялся дробить и выколупывать кусочки потемневшего от времени известкового раствора, которым была скреплена каменная кладка. Не забывал он и внимательно оглядываться и прислушиваться…

Десять минут такой работы позволили предпринять ещё одну попытку сдвинуть тяжеленный прямоугольный блок. На этот раз его усилия были вознаграждены, и, обливаясь потом и ругаясь – про себя! – киммериец расшатал, а затем и вынул из стены здоровенный каменный кирпичик.

Дальше пошло легче: соседние камни уже не были заклинены, и вынимались быстрее и легче. Не прошло и часа, как в прочной с виду трехфутовой толщины стене, образовалось неправильной формы отверстие, достаточное по габаритам, чтобы пропустить гиганта-варвара.

Ещё раз оглядевшись и прислушавшись, Конан поправил огромную суму, переброшенную через плечо, проверил верный меч в ножнах на спине. После чего нырнул в темноту сокровищницы.

Здесь было словно в могиле – темно и душно. Затхлый, пыльный воздух нуждался в замене. Похоже, не часто здесь проветривают! (Да и как проветришь помещение, отделённое от остального подземелья стенами и потолком в три шага!) Впрочем, такие мелочи киммерийца не смущали. А вот почти абсолютная темнота каменного мешка не позволяла даже с его по-кошачьи острым зрением разглядеть как следует внутреннее устройство и содержимое комнаты, план атаки на которую он вынашивал и разрабатывал больше месяца.

Много же ему пришлось поработать! И дело даже не в том, что пришлось бесшумной и бесплотной тенью проскользнуть мимо пятерых часовых – те, впрочем, не слишком усердно бдили, полагаясь на слух и нюх собак – и подняться по отвесной наружной стене. Стене крепости-резиденции грозного Вазифбея – главы военного ведомства и полицейского департамента эмирата Хауран, а фактически – первого вельможи и самого состоятельного человека его столицы Бартанга.

И дело не в том, чтобы заранее обработать сонным порошком, не имеющим запаха, еду сторожевых волкодавов. И даже не в том, что пришлось путешествовать по крышам, а затем и проделать в одной из них отверстие – а представьте, как трудно абсолютно бесшумно разобрать черепицу! Про двухчасовое колупание, расшатывание и разбор стены трёхвековой выдержки уже и упоминать не стоит: здесь требовались только терпение и сила…