– Никакого издевательства, – возразил Ухоздвигов. – Я же советовал вам подумать. В большой политике опрометчивых ответов давать нельзя. Возле Гайды, кроме нашего генерала Новокрещинова, имеются лица из французской, английской и американской миссий. И вы что же полагаете, Гайде легко было переварить, что Красноярск вдруг оказался освобожденным мифическими вооруженными силами патриотов социалистов-революционеров, полковников без полков?!

Молчали.

– Это уж, капитан, не политика, а шарлатанство! – не удержался Шильников.

Ухоздвигов оглянулся:

– Если завтра Гайда увидит вас в погонах полковника, вас ожидают большие неприятности.

– Это мы еще посмотрим, капитан! Не берите на себя много – надорветесь!

– Конечно, у вас, господин полковник, достаточно воинственного духу, чтобы разгромить все вооруженные силы чехословацкого корпуса.

Коротковскому еще раз пришлось бежать из аппаратной, на этот раз за министром внутренних дел; авось что-нибудь дельное подскажет. А лента течет белым ручейком:

«Главнокомандующий Гайда ждет ответа…» И так четырежды.

Полковники изрядно вспотели – и от «заздравных» тостов и спертого воздуха в комнате телеграфиста; министр тоже ничем не помог, разводил руками.

А капитан Ухоздвигов тем временем пристроился на углу стола и составил дипломатическую «пилюлю в сладкой облатке».

«Главнокомандующему чехословацкими вооруженными силами на Востоке господину Гайде. После разгрома вашими доблестными легионерами фронта красных под Мариинском и на Клюквенском плацдарме красноярские большевики бежали на пароходах низовье Енисея. Наших вооруженных сил городе не имелось для задержания пароходов. Известные вам по телеграмме полковники освобождены были из губернской тюрьмы восемнадцать часов сего дня. По мере сил приступаем управлению делами губернии. Двадцать один час на станцию Красноярск прибыл из Клюквенной эшелон нашей части под командованием полковника Дальчевского. Захвачено плен тысяча семьсот семьдесят красногвардейцев, интернационалистов. Ждем приказа главнокомандующего Гайды. Полковники…»

– Капитан, ты нас в ничто превратил! – возмутился Ляпунов. – Были наши силы в городе! Подпольная организация социалистов-революционеров действовала! А возмущение народа – это разве не сила?!

– Если вы считаете, что именно этими силами разгромлены войска красных на западном и восточном фронтах и только под натиском названных вами сил большевики покинули город, сообщите об этом Гайде.

Полковники судили, рядили, возмущались беспардонными действиями какого-то капитанишки Гайды. Как смеет он низводить в ничто славное движение социалистов-революционеров! Кто он такой? И что происходит в ЧСНС, если капитаны позволяют себе подобные выходки?! О чем думает русский генерал Шокоров, командующий чехословацким корпусом? Или чехословаки сжевали русского генерала вместе с подтяжками?

Но ответ, составленный Ухоздвиговым, передали-таки по телеграфу.

Из аппарата поползла ответная змея из Ачинска:

«Полковникам Красноярска (без перечисления, скопом). По поводу вашей первой телеграммы ставлю известность Омское правительство о недопустимости подобных действий. Полковнику Дальчевскому за неподчинение приказам поручика Дымки, командующего чехословацкими вооруженными силами на востоке, объявляю выговор. Приказываю эшелону Дальчевского немедленно отойти исходную позицию на станцию Клюквенная и находиться в подчинении командующего поручика Дымки. Неисполнение приказа буду рассматривать как вызов Чехословацкому национальному совету и нашим вооруженным силам. По мере налаживания мостов и поврежденной линии железной дороги вверенные мне войска освободят Красноярск. Захваченных в плен красногвардейцев и интернационалистов водворить в тюрьму, тщательно проверить каждого, годных – зачислить на службу. Приступить немедленно формированию стрелкового полка и батареи. Исполнение данных указаний проверю лично. Переговоры закончены. Главнокомандующий чехословацкими вооруженными силами на Востоке – капитан Гайда. 22 часа 17 минут. Ачинск».