– Ой, нет!

– Ой, да! Брак регистрировали официально?

– Ага.

– В загсе?

– Угу.

– Паспорт он чей давал?

– Ой! Ой! Ой!

– Прекрати! Найду Лактионова и побеседую с ним.

– Где же вы его отыщете? – пролепетала Лида.

– Ну, это просто, – отмахнулась я, – даже элементарно.

– Ой!

– Что еще?

– Вы Клаве ничего не скажете?

– Нет.

– Спасибо, спасибо, спасибо, – словно заезженная пластинка, талдычила Лида. – Знаете, думаю, та баба скоро ему надоест, и он ко мне вернется. Вы только скандал не начинайте! Может, не будете его искать, а? Дорогая, любимая, милая…

Из глаз Лиды потоком хлынули слезы, женщина уткнула лицо в узенькие ладошки, больше похожие на лапки больной мармозетки[4], чем на руки нормального человека, худенькие плечи, обтянутые жуткой курткой, задергались так, словно моя собеседница оказалась под током. Я вздохнула, отчего-то опустила глаза вниз и увидела два неуклюжих ботинка на толстой подошве, совершенно неэлегантную обувь, практичные баретки женщины, давно махнувшей рукой на свой внешний вид. Покупая подобные чапки, тетки, как правило, произносят: «Лишь бы удобно было, вот еще, на каблуках ходить, запросто ноги сломаешь!»

Внезапно на меня нахлынуло раздражение: живут же на свете подобные дуры! Ее отшвырнули прочь, словно смятый пакет, использовали и выбросили! Небось этому милому уголовничку просто негде было жить. Не насиловал он девушку, зря оказался за решеткой! Вы когда-нибудь встречали криминальную личность, которая честно скажет: «Нарушил закон, вот по ушам и надавали»?..

Мне подобные экземпляры не попадались, если поговорить с осужденными, то все они белые голуби, похоже, черных ворон за решеткой не сыскать, сплошь невинные жертвы, пострадавшие от произвола милиции и коррумпированности судебной системы. Бывают без вины виноватые, по шесть-семь раз отбывавшие наказание.

Лида зарыдала в голос.

– Умоляю, – просила она, всхлипывая, – очень прошу, помогите… Клава… молчите… он вернется…

Я сама чуть не заплакала от жалости к дурочке, потом меня охватила злоба на мерзавца Лактионова, посмевшего обидеть наивного ребенка. Да-да, несмотря на подступающее тридцатилетие, у Лиды менталитет детсадовца, верящего всему, что говорят старшие.

Я обняла бедолагу и погладила по голове.

– Хорошо, успокойся.

– Вы сделаете, как я прошу?

– Да.

– Не скажете Клаве про фиктивную прописку?

– Ладно.

– И не станете искать Сашу?

Я отстранилась.

– А вот этого обещать не могу. Он мерзавец. Извини, конечно, я понимаю, тебе это слышать неприятно, но факт остается фактом: Саша незаконно использует чужое имя. Я отыщу Лактионова и отберу у него паспорт. Очень хорошо, что Александр Михайлович уехал, Дегтярев в последнее время совсем издергался, лишние переживания ему не нужны, мой долг помочь другу.

– Наверное, вы правы, – безнадежно ответила Лида, – но только, когда отыщете его, не говорите ничего про меня, умоляю.

– Хорошо, – кивнула я, – можешь не волноваться, придумаю что-нибудь. В конце концов, совсем не обязательно сообщать, от кого я узнала про Дегтярева-два.

Домой я явилась поздно, преисполненная мрачной решимости. Надо не только отыскать этого пакостника Лактионова, но и выбить из него сведения о том, где он раздобыл паспорт на имя полковника.

В свое время Александр Михайлович рассказывал мне, что купить в Москве удостоверение личности довольно легко. Причем оно необязательно будет фальшивым, документ может оказаться подлинным. Не так давно в столице арестовали сотрудницу одного из загсов, занимавшуюся темными делишками.

В служебные обязанности упомянутой мадам входила выдача свидетельств о смерти. Ей полагалось, получив паспорт покойного, сделать соответствующие записи в книгах, отправить документ на утилизацию и вручить родственникам бумагу, подтверждающую факт кончины. Оборотистая дамочка совершала процедуру правильно, за одним маленьким исключением: некоторые паспорта она в печь не бросала. Увы, люди умирают не только в престарелом возрасте, к сожалению, на тот свет уходят и молодые, и дети. Чиновница работала под заказ, ей платили деньги и требовали: