– Ну вы даете, Надежда Николаевна! – протянул Кораблев. – Следствие идет вообще-то!

– Следствие, – горько усмехнулась Надя. – Не мне вам объяснять, как можно все перевернуть. Я же не собираюсь что-то выслеживать или требовать, чтобы вы выкрали для меня протоколы допросов! Но если вдруг что-нибудь, случайно, – она с надеждой посмотрела на Кораблева, – окажется в поле вашего зрения… Или вы сами сможете как-то… Ну…

Денис задумался и почесал затылок.

– Ладно…

Надя вложила ладошку в его руку:

– А как насчет поездки в Кукушкино? В силе?

– В силе, – он кивнул. – Поверьте, я с вами, Надежда Николаевна, куда угодно…

– Денис, – шикнула она на него, когда он сжал ее руку несколько сильнее, чем требовалось.

– В том смысле, что вы опять чего-нибудь начудите, а нам с дядей потом разгребай, – хмыкнул Кораблев, но глаза его при этом стали грустными.

На улице Надя позвонила Руру.

– Томас Георгиевич, вы ведь позволите мне взять еще пару дней? Я только что была в прокуратуре и сказала, что не общалась с Ржевским уже трое суток. Это чистая правда. А сейчас я хочу забрать свои вещи из нашей… его квартиры. Думаю, так будет лучше. Где бы он ни был, будет лучше, если я перееду к родителям. Не хочу маячить перед соседями и отвечать на разные вопросы. К слушанию по делу я готова, все запросы отправила по инстанциям. Да, конечно, буду на связи.

Вернувшись в квартиру, первым делом Надя кинулась к рабочему столу Ржевского. Ящики были заперты, чему раньше она не придавала значения. У нее хватало ума не лезть в его дела и, по всей видимости, начисто отсутствовало любопытство.

«О нет, это все моя доверчивость!» – кипятилась она.

Надя метнулась в ванную и достала из косметички шпильку. Покрутив, загнула тонкий кончик и вставила его в гнездо замка. Через несколько минут пыхтения, стоившего ей содранного лака на ногте указательного пальца, замок поддался. Она стала просматривать бумаги, лежавшие в строгих кожаных папках. В основном это были распечатанные рабочие договора и предложения по рекламе. На дне ящика нашла несколько писем из банка, от вида которых у нее похолодела спина и опустились плечи. Надя поочередно доставала послания и внимательно прочитывала каждое до самого конца.

Половиков оказался прав – у Ржевского были большие долги, и даже апартаменты, в которых они жили, находились в залоге у банка. Надя забыла, как дышать, вглядевшись в один из печатных текстов – домик в Крыму, в котором сейчас жила ее мать, также оплатил Павел.

– Да что же это такое происходит?.. – Надя опустилась на пол и смяла хрустящий лист. Но уже в следующий момент она бросилась к сумке, достала телефон и набрала номер матери. Та долго не брала трубку, и когда раздался ее голос, Чарушина едва нашла подходящий тон, чтобы не напугать ее.

– Мамулечка, ты гуляешь? Прости, что отвлекаю. Я вот сейчас тут подумала, а документы на дом у тебя точно в порядке? Разумеется, я видела договор владения. Но скажи, пожалуйста, деньги на покупку дома ты каким образом передавала? – Надя нашла ручку и приготовилась записывать, но в трубке воцарилась тишина. – Мама? Почему ты молчишь? Что Павел? А как же… Но почему… О боже… – она снова посмотрела на бумагу. – Мама, как ты могла? Это уже вообще ни в какие ворота не лезет! Все, сейчас я не хочу об этом говорить. Нет, у меня все хорошо! Пока!

Надя не знала, как реагировать на то, что услышала от матери: Ржевский купил дом и подарил его Ольге Аркадьевне. Такой широкий жест, разумеется, был бы Наде приятен, если бы она сама попросила его об этом или хотя бы была в курсе. Но Павел даже не заикнулся о том, что планировал, словно заранее знал, что она будет не против, согласится и воспримет это как должное.