Забубенный после пятой дозы водки, закушенной огурчиком и колбаской, запах воспоминаниями. Он уже хотел в очередной раз излить Антону душу, полную накопившихся за годы странствий ярких впечатлений, но тут рядом с ними остановилась бабуля из соседнего дома.

Бабуля прогуливалась вместе с внуком, который вознамерился поиграть в песочке, но присутствие двух веселых дядей его слегка озадачивало. Не раздумывая бабуля вступила в переговоры. Душевно улыбнувшись, она спросила:

– Вы чего тут расселись, алкашня? Вам что, подворотни мало?

Григорий слегка обиделся. Больше за подворотню.

– Ты чего такое говоришь, бабка? – ответил он, размахивая початой бутылкой в правой руке. – Побойся Бога, если не партийная. Мы что, алкоголики какие-нибудь, по подворотням пить?

– Так кто ж вы, если в песочнице средь бела дня зенки наливаете?

– Мы инженеры-химики, – гордо ответил Григорий. – Моя фамилия Забубенный, может, слыхали?

– Не слыхали, – заявила бабка и перешла в наступление: – А ну, идите отсюда, не то полицию позову!

Забубенный хотел еще что-то сказать. Но вспомнил, как однажды, проезжая через Сыктывкар, сам устраивался в органы, и что из этого вышло. Воспоминание пробудило в нем давно забытые привычки. Неожиданно для себя Забубенный гаркнул:

– Предъявите документы!

Бабка опешила. Документов, кроме проездного, у нее с собой не было.

Тут в перепалку вмешался Антон, разглядывавший пацана, который искренне хотел покопаться в песочке, но пока боялся.

– Да ладно, бабуля, не надо предъявлять документов. Пойдем, Григорий, ко мне, пусть парень погуляет. Это же его законное место отдыха, а не наше. Мы уже выросли из песочницы.

Забубенный, поглядывая на победившую молодость, нехотя собрал остатки трапезы обратно в мешок и побрел в парадное вслед за соседом. Они поднялись к Антону в квартиру и там вольготно расположились на кухне. Забубенный продолжил возлияние. Антон не выдержал и, неожиданно для себя, тоже присоединился, позорно нарушив данный себе только этим утром зарок.

Когда водка уже подходила к концу, опроставшего пол-литра почти в одно лицо Григория вдруг прорвало. Тонкая плотина врожденной тактичности была сметена мощным потоком воспоминаний. И Забубенный начал историческую песню.

– Вот я-то постарше тебя буду почитай вдвое, Антоха. А как мы жили, какая у нас страна-то была, ты только представь! Широкая! В-оо-т такая… – и он развел руки с огромными ладонями в стороны, едва не свалив стоявшую на подоконнике вазу.

– Угу, – грустно подтвердил Антон, понимая, что плотина окончательно рухнула и теперь придется ждать, пока поток иссякнет. – Шире некуда, дальше океан.

– Вот и я говорю, рыбы – море, лесов – океан, руби – не перерубишь! А сколько светлых голов у нас в стране, а?

– Море? – предположил Антон.

– Больше, – подтвердил Григорий, – Светлых голов у нас тьма!

– Точно. Руби, не перерубишь, – поддакнул Антон.

– И чего только ни напридумывали эти русские светлые головы: электричество, паровоз, комбайны, мельницы, бани и даже космические корабли! Всего было вдоволь. Представляешь, как мы жили, пока не пришли эти…

Антон на секунду озадачился. Отсутствие знаний компенсировалось у Забубенного хорошей осведомленностью в политике и экономике необъятной родины. Антон пропустил мимо ушей «мельницы и бани», придуманные мусульманами, но версия про «этих» его несколько озадачила. По возрасту Григорий вроде бы не походил на старого революционера, принимавшего участие в штурме Зимнего, в то же время был уже не слишком молод. Скорее всего, он имел в виду бизнесменов и олигархов. На всякий случай Антон решил уточнить.