Под ним второй новенький комплект – черное кружево. Правда на мне еще трусы-утяжки. Я сомневалась, стоит ли их надевать: в них мои бедра и талия выглядят лучше, зато без них я не чувствую себя шестидесятилетней бабушкой в рейтузах. Эстетика победила.

— А давай поиграем в “Десять постыдных фактов о себе”?

— Боюсь, у меня столько не наберется.

Вадим притормаживает на светофоре, и его серые глаза начинают меня раздевать, ныряя в декольте. Он даже губу прикусывает, а затем спрашивает:

— Пять?

— Едва ли с натяжкой, — пожимаю плечами.

— Господи, с кем я связался, — прыскает парень. — Ладно. Три. Расскажи о себе три вещи, за которые тебе дико стыдно.

— Сначала ты.

— Давай по очереди, — предлагает Вадим. — Мой предел – три пива. Я очень быстро пьянею. Прямо в дрезину, а потом начинаю нести всякую чушь про космонавтику.

— Почему про космонавтику?

— Напои меня и спроси, — с вызовом говорит парень, понизив голос, от которого у меня между ног вибрирует. — Теперь ты.

Задумавшись, я отвечаю:

— Я ничего не смыслю в ай-ти. Если на работе или дома с ноутбуком что-то не так, у меня сразу паника.

— Можно же пройти курсы.

— ИКТ. Конечно, — я киваю. — Я их прошла. Как и еще миллион разных курсов. Но я и компьютер – вещи несовместимые.

— Ладно. Буду твоим личным консультантом. Если что-то сломается, смело набирай меня. В любое время дня и ночи.

— Я не сижу ночами за ноутом. До ночи – это да, святое дело.

— А вот я как раз ночами и сижу.

— Это твой второй постыдный факт?

— Нет. Второй постыдный факт – я не ем лук, — говорит Вадим, совершенно очаровательно морща нос.

Я фыркаю.

— Как банально.

— Ну знаешь, для кого-то банально, а для меня это травма детства. В детском саду в супе мне попалась целая луковица – небольшая, но… — Парень протягивает руку. — Потрогай, у меня мурашки.

Я провожу пальцами по его предплечью. Кожу щекочут волоски. Нет у него никаких мурашек.

Настает моя очередь признаваться в грехах, и я говорю:

— Ладно. У меня ужасно хорошая память на лица. Серьезно. Иногда я встречаю людей, с кем пересекалась когда-то – в детском лагере, в школе, в универе. Да где угодно. И они-то меня не помнят, а я – да. И мне обидно. Я даже злюсь на них из-за этого, представляешь?

— Абсолютно нет, — Вадим качает головой.

— Нет? — непонимающе хмурюсь.

— Нет. В связи с этим, у меня есть третий факт о себе. У меня ужасная память на лица. Иногда меня кто-то окликает на улице, здоровается, типа: “Привет, как дела”. И я такой: "Нормально, как сам?" А про себя думаю – ты кто вообще такой, чувак? И даже злюсь немного.

Я смеюсь над этим забавным фактом, который, очевидно, он только что выдумал.

— Так, получается, мы с тобой по разные стороны баррикад?

— Получается, что так. — Вадим пожимает плечами и просит: — Давай выкладывай, что ты там оставила напоследок, негодница?

— Золотая рыбка.

Я поджимаю губы.

— Золотая рыбка?

— Да. Золотая рыбка моей дочери по кличке Луна, на самом деле – это Луна номер три.

Вадим открывает рот в притворном ужасе.

— Ты угробила двух рыбок и не сказала об этом дочери?

— Клянусь, они сами!

— Марина, как можно обманывать ребенка? А еще учительница.

— В следующий раз я не стану ей врать, — обещаю сама себе.

Парень цокает языком.

— Капец рыбок жалко.

— Нет. Тебе не жалко, — наблюдаю за его дурашливой мимикой.

— В смысле? — глядя на дорогу, он наклоняется ко мне. — Смотри, я даже заплакать пытался. — Мой взгляд замирает на его губах, и потом эти великолепные губы признаются: — Весь день о тебе думал.

— И… что думал?

— Что хочу тебя увидеть и поболтать. А ты думала обо мне?