— И как ты ее назвал?

— “Insanity”. Значит – безумие. Так называется один из самых страшных аттракционов мире. Карусель находится в Лас-Вегасе. Она крутится на высоте трехсот метров над пропастью – и это реально страшно.

— Интересно, — Марина мне улыбается. — Никогда не общалась с разработчиком игр.

— А ты чем занимаешься? — перевожу тему.

— Я учитель.

Я издаю смешок и киваю.

— Да.

— Что “да”? — ощетинивается девушка.

— Взгляд у тебя “тот самый”, — объясняю ей. — Учительский. Такой серьезный, предупреждающий. Вроде – “я вижу, я все про тебя знаю, не надо так делать, мальчик”, — я жестикулирую, направлял два пальца себе на глаза, а затем один – на Марину.

Я знаю, о чем говорю. У меня мать – учитель. Тридцать лет стажа. Историю, общагу преподает. Я на этом ее взгляде собаку съел. Могу диссертацию написать по невербальному взаимодействию между участниками образовательного процесса.

— Ничего подобного! — возражает Марина. — Я его только в школе использую. А сейчас у меня нормальный взгляд.

Я подаюсь вперед и глубже заглядываю в ее глаза. Все-таки, они офигеть какие красивые.

— Сейчас – да. А вчера…

— А что вчера? — подхватывает Марина.

— Да я чуть не описался, если честно.

— Вадик! — девушка смеется – открыто и заразительно. А я залипаю на ее потрясающий розовый рот. Ну, блин, не могу я теперь смотреть на нее, как на взрослую женщину. Она играла в “Деструкцию”. А еще она открытая и очень искренняя. И очень-очень женственная. — Что? — Марина тут же отстраняется. — Чего ты так смотришь? — слегка нахмурившись, надувает свои офигенные губы.

Я не могу перестать на них смотреть.

— Мне кажется, я хочу тебя поцеловать, — выдаю то, что само слетает с языка.

Естественно, этим я все порчу. Марина хмурится и строго произносит:

— Не надо.

— Я знаю, — киваю, сдерживая досадный вздох.

Обхватив себя руками, она закидывает ногу на ногу и трясет головой.

— Что… Что ты делаешь?! — сердито спрашивает.

— Прости…

Кажется, что мы целую вечность пялимся друг на друга.

— Теперь ты думаешь, что я такой же, как Ромка, — пытаюсь понять, насколько все плохо.

Марина качает головой, смутившись, как девчонка.

— Нет.

— И что ты обо мне думаешь?

— Вадим, тебе, наверное, пора…

Уперевшись руками в диван, она собирается встать.

— Марин… — перехватываю ее запястье и усаживаю обратно.

Все как-то машинально происходит.

— Уходи. Пожалуйста, — Марина отдергивает руку.

— А если не уйду? — с вызовом смотрю на нее.

— Что ты себе позволяешь?! — откинувшись на спинку дивана, она складывает руки на груди и пронзает меня строгим взглядом.

— Вот. Теперь ты включила училку, — замечаю я.

— А ты выключил воспитанного мальчика? — парирует девушка. — У тебя там где-то тумблер?

— Я тебе не мальчик, Марина.

— А ведешь себя именно так!

Я не знаю, как так вышло, но спустя мгновение мы уже целуемся. Нет. Мы не целуемся, а жадно сосемся, как два озабоченных подростка.

На вкус моя горячая соседка, как капучино. Ее губы еще хранят привкус кофе, и я упиваюсь ее ароматом и мягкостью.

Когда наши языки сталкиваются, Марина стонет. Еле слышно, но стонет.

И от этого тихого сексуального звука у меня крышу сносит. Мои пальцы сжимают ее мягкие волосы на затылке, пока я жадно исследую языком горячий рот девушки. Чувствую себя завоевателем, первооткрывателем.

Я – Васко да Гама.

Александр Македонский.

Иван Федорович Крузенштерн.

Оторвавшись от нее, втягиваю в себя воздух.

— Прости. Я не хотел. Вернее, хотел. Но не так. То есть, я вообще ничего такого не планировал, — облизываю губы, пускаясь в сбивчивые объяснения. А потом думаю: “ Да, блин, скажи ей, как есть”. И я говорю, глядя в глаза: — Марин, ты мне понравилась. Очень…