Тёмный Бог пробился наружу, уничтожая мою родную деревню, и теперь вызывал на бой Светлого Бога, который на ночь ушёл на покой, за горизонт. А вокруг косматого, мокрого чудовища ярко вспыхивали, рассыпая искры, и навсегда гасли разбивающиеся фонари. Льдины, отброшенные силой подводного владыки, взмывали к небу и скрывали от меня гигантский цирковой корабль, до того цитаделью возвышавшийся над деревней. Цирк был далеко от места пролома, и те, кто пришёл на представление, должны были благодарить судьбу за приехавшую ярмарку. Если бы не труппа Аниджи, все бы сейчас мирно спали по домам, и проснулись бы от…

Я похолодел, вспомнив об охотниках у дома Одноглазого. Успели ли они спрыгнуть? Успели ли сбежать? Кисть напомнила о себе дикой болью, и я с шипением втянул её в рукав, проклиная себя за слабость.

Чёрная фигура с ужасным низким рёвом, перекрывшим даже грохот льдов, подняла в воздух четыре огромные, оглушительно клацающие клешни. В них, в каждой, было ярдов двести длины. Или больше? Я не мог этого понять, потому что наша деревня по сравнению с Тёмным Богом казалась игрушечной, нереальной, а ведь существо, продравшееся из глубин океана, ещё не высунулось наружу даже наполовину. Уродливая, похожая на медвежью голова, усеянная десятками извивающихся отростков, была запрокинута к небу, и я видел, как Бог разевает длинную, заостренную пасть с рядами огромных, загибающихся зубов. Плеч у него не было. Длинное скользкое туловище плавно переходило в шею, и из него торчали вразнобой уродливые шипастые лапы, заканчивающиеся неровными клешнями.

Конечности Бога ненадолго застыли, а затем обрушились на деревню, доламывая уцелевшее после взрыва пакового покрова. Огромный кусок льда просвистел рядом со мной, об обшивку кренящегося ледохода-храма забарабанили обломки. Что-то больно ударило меня по уцелевшей руке, и я едва не разжал пальцы. Однако спустя пару вдохов получил ещё один удар.

И ещё.

Мотая головой, круша лапами оказавшиеся у пролома платформы, Тёмный Бог отчаянно ревел, и от этого звука моё сердце норовило остановиться. Никогда прежде и никогда после не слышал я ничего подобного.

Льдина остановила свой подъём, и я, вцепившись в неё, задрал голову, глядя, как из зелёного неба вырастают чёрные точки. От силы удара глубинного владыки даже досюда долетели обломки домов из Кассин-Онга. Мне вдруг стало так тоскливо, так пусто, словно из меня выдернули душу. Хотелось заплакать и громко-громко закричать, что я так не играю, что пусть всё вернётся к тому, что было.

Но небеса все зеленели, искажая ночь и рассыпая вокруг обломки моего детства.

Что-то сильно ударило меня по голове, лязгнули зубы, из глаз посыпались искры. Пальцы сами собой разжались, и я заскользил вниз, к накренившемуся ледоходу Сканди.

А затем наступила тьма.

Я очнулся. И в первый момент почувствовал сказочное облегчение на душе от мысли, что весь этот ужас мне попросту привиделся. Что пора вставать, что нужно откинуть в сторону тяжёлое, нагретое одеяло, спустить ноги на расстеленную на полу шкуру, ёжась от идущей от стен морозной свежести, потянуться к стулу за сложенными вещами. А затем выскользнуть на пропахшую ароматами тёплую кухню, поприветствовать гремящую кастрюлями Эйду, торопливо позавтракать и поспешить в таверну Пухлого Боба, чтобы до блеска натереть полы, прежде чем появятся первые посетители…

– Ты как? – тихо спросил Сканди.

Он сидел рядом с моей кроватью, на неудобном, прикрученном к полу стуле. Жиденькая поросль на голове старика спуталась, всклокочилась. Плечи его были опущены, как и крючковатый нос. В светлых, почти прозрачных глазах зияла жуткая пустота. Над верхней губой шамана росла некрасивая бородавка. Никогда раньше её не замечал.