Женька усмехнулся. Если дядя Костя сочтёт нужным, он и сам всё расскажет. А не сочтёт – можно расспрашивать хоть до морковкиного заговенья, всё равно ничего не узнаешь.

Нет уж, с расспросами пока погодим. Генерал знает, что внучатый племянник унаследовал память «Второго» и, следовательно, является единственным источником информации о будущем. Хотя, тогда, на «Амосове», в разговоре с Астом он ничуть не покривил душой: история уже вильнула в своей колее, и отклонения в дальнейшем будут только накапливаться, пока не обесценят всё, что ему известно сейчас. Отставка Устинова и назначение на его пост Огаркова – ярчайший тому пример. И Рейгана не будет в Овальном кабинете – а значит, под вопросом и «крестовый поход против коммунизма», и программа «Звёздных войн» и многое другое. А там и злосчастный южнокорейский «Боинг» не нарвётся на ракету «воздух-воздух» в небе над Сахалином первого сентября восемьдесят третьего года и не рухнет в залив Лаперуза, разом поставив на уши всю мировую политику…

Заверещал звонок на шестой урок. Женька оторвался от «Комсомолки» и побежал, перепрыгивая через две ступеньки, на третий этаж, где располагался кабинет литературы.

События вскоре вошли в привычную колею. Южная Америка, схватка с беглыми нацистами, бескрайний океанский простор и Южный крест на бархатно-чёрном небосводе – всё это подёрнулось дымкой нереальности, превратилось в воспоминания, когда приятные, когда тревожные, а когда и горестные. Школьная жизнь текла своим чередом. Женька с Астом всё сильнее отдалялись одноклассников демонстрируя непонятное равнодушие ко всему, что их волновало – японским магнитофонам, джинсам, импортным дискам, жевательной резинке и прочим атрибутам красивой жизни. В том числе, и к новомодному увлечению каратэ – на занятиях по рукопашному бою оба узнали достаточно, чтобы не переоценивать японское дрыгоножество.

С одноклассницами дело обстояло иначе. Те женской своей сущностью угадывали в них нечто, отсутствующее в других парнях. То ли чувствовали, что оба успели приобщиться к сладости телесной любви, то ли их привлекал новый облик ребят – загорелых, с перекатывающимися мускулами, твёрдыми от мозолей ладонями, короткими, вопреки подростковой моде, стрижками, и неистребимым запахом сгоревшего пороха и оружейного масла, который не вывести никакими шампунями. А ещё – иная манера поведения, полная спокойствия, доброжелательности, уверенности в себе и взрослой снисходительности к школьной мелкоте.

Это грозило стать проблемой: иные одноклассницы успели оформиться в весьма привлекательных барышень, вполне готовых к экспериментам на интимном фронте. Девочки в этом плане взрослеют раньше парней, и раньше их вступают во «взрослую» жизнь.

Пришлось выставить своеобразным щитом между собой и девичьей частью класса Катюшку Клейман. Та давно стала своего рода «Д'Артаньяном в юбке», добрым другом, с чем, похоже, и смирилась. Женька не раз ловил на себе и Серёге её взгляды – то задумчивые, то полные неподдельной тоски, – и тогда его терзала совесть. Но ничего не поделать: следовало соблюдать заветы «Второго», наложившего «табу» на интимные приключения в школе…

В плане учёбы дела обстояли вполне безоблачно. Казалось бы: изнурительные тренировки на «спецдаче» три раза в неделю, возобновлённые занятия языками (к испанскому и английскому прибавились основы французского), должны съедать все силы без остатка, не оставляя ничего на такую ерунду, как домашние задания. Но нет – новое, взрослое отношение и ко времени вкупе с наследством «Второго», вывели обоих в число лучших учеников класса. Ну, почти: алгебра по-прежнему давалась Женьке с трудом, а вот на уроках английского, НВП, географии, истории и обществоведения его даже спрашивать перестали. Зачем, если заранее известно, что предмет выучен, усвоен и можно с чистой совестью ставить очередную пятёрку?