— Сколько было ребенку?

— Не знаю. Я… не думаю, что он ребенок, в том смысле, что маленький, — она потерла раскрытой ладонью лоб. — Тот мужчина… тогда он мне казался старым. Не настолько, чтобы не влюбиться, но… сейчас я понимаю, что ему было за тридцать. Да и маг. Вы медленней живете. Так что он вполне мог иметь взрослого сына. Или дочь.

— То есть, вы ребенка не видели?

— Нет. В этом не было нужды. Он принес кровь и волосы.

— Светлые? Темные?

— Русые. Но… нет, не темные. Да, пожалуй, русые. Мне не позволено было прикоснуться. Он сказал, что я должна лишь провести обряд. Он сам расчертил поляну. Думаю, он был одаренным и весьма неслабым, но у вас сила иная, она не способна обратиться к той, к мертвой стороне. А наша… на беду с жизнью связана. Мне только и надо было, что прочесть заклятье.

«Проверяйте ваших детей! Одаренный ребенок — счастье в семье!»

И улыбающаяся мать поднимает к небу младенца, от которого вновь же исходит свет. А сама она чем-то похожа на ведьму из соседнего плаката.

— И вы согласились?

И вновь же, очевидно, что согласилась она, иначе не отвела бы взгляда. Но Святославу необходимо подтверждение, и Савожицкая подтверждает.

— Да, — она сказала это, найдя в себе силы посмотреть в глаза. А ведь могла бы не признаваться. Срока давности за подобное нет, как и оправданий. Слишком серьезно все, слишком… опасно.

— Жертвы?

— Он сам… я же говорю, я была проводником и только.

— И кто…

— Он, — ведьма криво усмехнулась. — Он был хорошим человеком. Наверное. И не смог иначе. Я… начала ритуал. Он стоял. Смотрел. Слушал. Он был в центре… я… честно, в тот момент мне в голову не пришло, что это странно, начинать ритуал без жертвы. Я только и думала, что не хочу никого убивать. Он сказал, что и не придется, что у него есть камни… драконьи камни и драконья кровь. Этого хватит, чтобы получилось. Я и поверила. Я… все-таки о мертвом ведьмовстве я только там и услышала. Это уже потом стала разбираться со всем… тогда же…

Она провела ладонями по лицу, стирая прежнее слегка надменное выражение. И Святослав увидел перед собой просто уставшую женщину с некрасивым лицом.

— С самого начала все пошло не так. Сила… обычно она отзывается легко, идет, подчиняется, и надо лишь направить ее. А тут было ощущение, что мне приходится тянуть нечто невероятно тяжелое, да еще и темное, дурное. И хотелось бросить, но он сказал, что если я брошу, то мне не жить. И я поверила. Ритуал, коли начался, должен быть завершен. И я сосредоточилась, чтобы не выпустить это. И не впустить в себя. Тогда-то я и начала понимать, что запреты порой нужны.

Судорожный вздох сотряс худое тело.

— А когда сил моих почти не осталось, он подошел ко мне, взял нож, просто вытащил… я уже и пошевелиться не могла. Он же сказал, помню это, вот как сейчас, сказал… прости, но у меня выхода нет другого… и себя по горлу. Резко так… — Савожицкая содрогнулась.

Святослав же стиснул зубы.

Добровольная жертва?

Что писали про добровольные жертвы? Мало, ибо мертвое ведьмовство, запрещенное при драконах, и новая власть не одобрила. А потому и все, что с ним связано, так и осталось тайной. Но, верно, не всякую тайну сберечь можно.

— Когда я очнулась, он был уже мертв. Я… мы… лежали оба, на земле. В крови. В… тот листок, который у него остался, с заклятьем и описанием обряда, я сожгла. Прямо там и сожгла. И ушла. Мне было плохо… так плохо… помню, думала, что сама умру. И даже радовалась этому.

— Но выжили.

— Выжила… меня нашла ведьма, из числа старых. Как уж ругала… в жизни никто так не ругал. А потом и объяснила, что я наделала.