Придет ли он к Мишке? Нет. Не придет. Он сейчас должен спрятаться. Затаиться. В нору уйти. Вот и надо искать его нору.

– Ты, Иван Александрович, заканчивай, – начальник надел фуражку, – и ко мне зайди.

В управление Данилов вернулся часа через два. Муравьева отправил на машине, а сам пошел пешком, благо совсем рядом. Он медленно шел по Каретному Ряду. Поражался городской обыденности. Ведь война идет, а женщины такие же привлекательные, и платья у них нарядные. Вот мужчины стоят, здоровые парни в светлых костюмах, видно из «Кинохроники», стоят и хохочут.

Это хорошо, здорово, что они смеются. Смеются – значит, верят, что все временно: и бомбежки, и наше отступление. Временно. Нас на испуг не возьмешь. Не такие мы.

Данилов перешел на другую сторону, к «Эрмитажу», и встал в очередь за газировкой. Он выпил стакан с желтоватым кислым сиропом и купил мороженое.

Он так и вошел в МУР с брикетом мороженого в руках. На входе ему с недоумением козырнул милиционер. А потом ошалело глядел ему вслед, поражаясь не виданной доселе вольности.

– Товарищ Данилов! – По коридору бежал помощник начальника. – Вас вызывают!

К начальнику он тоже пошел с мороженым в руках. И только у стола, решив закурить, понял, что руки заняты посторонним предметом.

– Ты чего это, Иван Александрович, никак мороженое купил?

– Купил вот.

– Так чего не съел?

– Забыл.

– Это бывает. Ты жуй его, а то оно потечет у тебя.

– Да я не ем мороженое.

– А зачем купил?

– Понимаете…

– Понимаю. Ты его секретарше отдай, не то зальем пол.

Начальник позвонил.

– Анна Сергеевна, вот Иван Александрович угостить вас решил. Берите, берите!

Данилов отдал ставший мягким брикетик удивленной женщине, облегченно вздохнул и полез за папиросами.

– Последнее ты купил мороженое, Данилов, – сказал начальник, – не будет его больше. Да и много чего не будет. Тяжело станет в Москве. Я в горкоме партии был. Карточки в стране продовольственные вводят. Но об этом, о положении нашем, на партсобрании поговорим. А сейчас частность. Помнишь, в Испании фашисты наступали на Мадрид пятью колоннами. Так?

– Нет, не так. – Данилов подался к столу. – Совсем не так. Где они возьмут у нас в Москве пятую колонну – подполье? Где?

– Ты чего меня политграмоте учишь? Это я фигурально. В органах госбезопасности есть сведения, что фашисты хотят в городе панику устроить. Из Краснопресненского района сообщили, что ночью, во время бомбежки, кто-то ракеты пускал в сторону вокзала.

– Так.

– Вот тебе и так. Есть предположения – вражеская агентура будет искать пособников среди всякой сволочи: уголовников, шкурников и им подобных. Твоя группа должна заняться этими ракетами. Я имею в виду Красную Пресню.

– А в других районах были?

– Были. Но там другие будут работать.

– А как же Широков?

– Будешь вести дело параллельно.

– Ну что, «белый рыцарь»! Допрыгался? С бабой связался!

– Ты бы молчал побольше, Сергей.

– Пугаешь, гнида, забываться стал. Я тебя, между прочим, и задавить могу.

– Ты мне эти разговоры брось. Слышишь, брось!

– Не брошу! До тех пор не брошу, пока ты не поймешь, что делать надо.

– Ну просвети, «духовный пастырь», просвети. Только не забывай, что я не старушка богомолка…

– Ты идиот, Андрей. Неужели непонятно, чем тебе заниматься надо?

– Непонятно.

– Собирай людей надежных. Чтоб замараны по уши были. В крови замараны.

– Банда, значит.

– Нет, группа.

– Это для Чека для разницы.

– Скоро здесь будут немцы. У меня был человек оттуда.

– О-о-о!

– Он сказал: пора.

– Что «пора»?

– Пока ракеты. Каждую ночь ракеты. Потом грабить магазины, квартиры, сеять панику. Деньги, документы, оружие – все есть.