Три ярко-розовых крошечных прозрачных очкарика, машущих руками и открывающих рты, как аквариумные рыбки.

Поняв, что над ними все хохочут и ни страха, ни уважения они не вызывают, призраки ярко-розовой стайкой вылетели через стену подальше от гадких некромантов.

Кикимора же уже вовсю приплясывала вокруг Марьи:

— Оюшки, до чего же ж миленькая ты, Марья. Такая ладная крошечка. — И без перехода в сторону гоблина: — Ты Саре-то сказал, что Марья нашлася?

— Нет. Она же маленькая была, младенец. А вдруг бы не выросла? Я имею в виду — вот так, чтобы быстро. — Он кивнул на Марью.

— Вот ирод старый! Жинка вся извелася, а он там думал. А объяснить, что да как, ума не хватило? Ох и устроит она тебе, если не забудется на радостях. Пошли, Марьюшка, навестим девочек. Они все извелись. Таверна еще держится, а вот Азалия все заказы демонские отменила и поникла вся. Ей же творить надо, а как, если от горя вдохновения нету? А эти, — она кивнула на мужчин, — недогады, сообщить такую новость не смогли.

Фейки наотрез отказались отпускать свою бабушку одну. А Тимон и подавно, особенно если учесть присутствие на встрече женщины его мечты.

Когда компания пришла в таверну, две подруги, сидя за столиком, предавались воспоминаниям.

— А я так радовалась, столько заказов привалило. Процент ей обещала хороший, — вытирала набегающую слезу, хлюпая носом, Азалия.

Сара, отложив потухшую любимую трубку, цедила из большой кружки гномское пиво, темное, с терпкой горчинкой. Такое пиво гномы пили, провожая караваны в дальнюю дорогу. Горчинка в пиве должна была перебить горечь долгой разлуки.

Вскарабкавшуюся на стул малышку печальные дамы сначала даже не заметили. Только севшая за стол кикимора, кивнув на нее, ехидно посоветовала:

— Ну вот, вернулась наша Марья. Только не затискайте подругу, уж больно хороша, пока дитятко малое.

Женщины неверящими глазами разглядывали улыбающуюся девочку с такими знакомыми голубыми, только более яркими, глазами.

— Марья?! — первой пришла в себя Азалия. — Точно она. А как? А куда... где, когда, и откуда, и... — Дриада разрыдалась от облегчения, размазывая слезы шарфиком и счастливо улыбаясь.

Сарочка подхватилась с объятиями, но, передумав, осторожно погладила Марию Спиридоновну по голове и, заявив: «Детей надо кормить, чтобы росли быстрее!», гордой каравеллой на всех парусах поплыла в кухню, раскуривая на ходу трубку с ароматными специями.

Марья от такого заявления слегка напряглась: с Сарочки вполне могло статься упичкивать ее едой до состояния свинки на откорме.

Когда Азалия отошла от рыданий и наобнималась со всеми, к огромному удовольствию Тимона, а Сарочка заставила весь стол едой и выпечкой, пришел черед Марьи рассказать о том, что с ней приключилось.

Дамы дружно выразили надежду, что поганец, попортивший им нервы и чуть не лишивший семьи и дома Марию Спиридоновну, попадет в их руки. Азалия согласилась возобновить работу с демонами, раз леди Серина понравилась ее подруге и, по сути, демоны совсем не виноваты. Мария Спиридоновна вернулась, причин для депрессии больше не было, и бизнес нельзя было упускать. Тем более при взгляде на маленькую Машу у дриады появилось столько новых идей для одежды.

Сара же, подкладывая малышке на тарелку очередную плюшку, вдруг поймала себя на мысли о маленьких детях. У них с Пафнутием было пятеро детей, девять внуков и даже один правнук, но Сарочка вдруг размечталась о том, как хорошо было бы снова качать на руках своего кроху. Учитывая продолжительность их жизни, старого гоблина вполне мог ожидать сюрприз.