Твоя госпожа просто эфиопка, Мальволио старая перечница, а мы трое весельчаков. И вообще (поет) «Мы трое славных весельчаков!» Что же, я не родственник ей? Не одной с нею крови? Тьфу ты, ну ты, госпожа! (Поет.) "Жил в Вавилоне человек,[24] эх, госпожа, госпожа!"
Ох, умру! И знатно же этот рыцарь умеет валять дурака!
Конечно, умеет, когда хочет, и я тоже. Только у него это получается красивее, а у меня натуральнее.
(поет)
«Двенадцатого декабря…»
Уймитесь вы, ради бога!
Входит Мальволио.
С ума вы сошли, господа мои? Опомнитесь! Где ваш разум, где пристойность и совесть? В такой поздний час гогочете, точно пьяные сапожники, расселись тут, как в пивной, и горланите площадные песни! Неужели у вас нет уважения к госпоже и к ее дому, нет простого такта?..
Нет уж, сударь, что-что, а такт мы в песнях соблюдаем. И вообще заткнитесь.
Сэр Тоби, я вынужден говорить с вами без обиняков. Графиня велела передать, что она дает вам приют как своему родственнику, но не потерпит у себя никаких безобразий. Если вы способны расстаться с распутством, ее дом к вашим услугам; если предпочитаете расстаться с ней, она охотно с вами попрощается.
(поет)
«Прощай, о милая, настал разлуки час…»
Дорогой сэр Тоби, не надо!
(поет)
«Мутнеет взгляд полузакрытых глаз…»
Ах так?
(поет)
«Но не умру я, нет!»
(поет)
«Ты тут соврал, сосед!»
Нечего сказать, благородное поведение!
(поет)
«Я прогоню его!»
(поет)
«Вот будет торжество!»
(поет)
«Я прогоню его немедленно, друзья!»
(поет)
«Вы струсите, вы струсите, уверен я».
Сбился с такта, сударь: теперь врешь ты. – А ты что за птица? Дворецкий какой-то! Думаешь, если ты такой уж святой, так на свете больше не будет ни пирогов, ни хмельного пива?
Клянусь святой Анной, имбирное пиво тоже недурно обжигает глотку!
И то верно. – А ты, сударь, отправляйся-ка восвояси, сними свою цепь и начисти ее как следует.[25] – Мария, принеси вина.
Если бы вы хоть немного дорожили расположением госпожи, уважаемая Мэри, вы не стали бы потакать такой безнравственности. Клянусь этой рукой, графине будет обо всем доложено. (Уходит.)
Проваливай-проваливай, лопоухий!
Вот была бы потеха – вызвать его на поединок, а самому не прийти и оставить его в дураках! Это вроде как выпить на пустой желудок!
А ты попробуй вызови: я напишу за тебя вызов или, если хочешь, изложу твое негодование устно.
Миленький сэр Тоби, будьте сегодня вечером благоразумны: госпожа места себе не находит после нынешней беседы с этим герцогским юнцом. А уж с мосье Мальволио я сама разделаюсь. Если я не сумею одурачить его и сделать всеобщим посмешищем, значит, я уж такая круглая дура, что и в собственную постель не смогу улечься. Я его насквозь вижу, будьте спокойны.
А ну, а ну, расскажи и нам, что ты о нем знаешь.
Понимаете, сударь, он иногда смахивает на пуританина.
Если бы я этому поверил, то избил бы его как собаку.
Только за то, что он пуританин? Нечего сказать, основательный резон!
Ну, резону у меня, может, и нет, но других оснований предостаточно.
Да какой он, к черту, пуританин! Ни рыба ни мясо, подлиза, надутый осел! Зубрит с чужого голоса правила хорошего тона и сыплет их пригоршнями. Лопается от самодовольства и так уверился в собственном совершенстве, что воображает, будто стоит женщине на него взглянуть, как она тут же и влюбится. Вот на этой его слабой струнке я сыграю и так отомщу, что он света невзвидит.