– Трудно сказать. Не исключено, что нас подслушивают и записывают.

– А телекамеры?

– Туфта, – вмешался Жора, – контора-то нищая.

– С чего вы взяли? – возразил социолог. – Очень может быть, что весь этот казарменный антураж – лишь необходимое условие для эксперимента. Лично я склонен думать, что эта контора, напротив, очень богата. Более того, я склонен думать, что она пользуется покровительством самых высших инстанций, иначе вряд ли кто-нибудь решился бы пойти на такие, явно идущие вразрез с законом, действия.

– Ну, волки, волки, – все не унимался Жора…

– Это невиданное попрание прав человека, – яростно взъерошил редкие волосы Борис Яковлевич. – И вы слышали: письма – только в открытых конвертах!

Я предложил:

– Давайте для начала, заявим свой протест руководству этого дурацкого института.

– Толку-то? – буркнул Жора.

– Ну, не знаю. Вдруг подействует.

– Дело Славик глаголит, – вдруг поддержал меня Юра. – Нужно попробовать. Чтоб бумага, и чтоб все подписались. А уж если по-хорошему не выйдет, тогда уж мы…

– Не надо! – прервал его рыжий экономист. – Нас ведь могут подслушивать.

– Верно, – задумчиво погладил усы Юра. – А давайте-ка, хлопцы, микрофоны пошукаем.

Мы разбрелись по помещению, кое-кто закурил, но Юра решительно пресек это дело и выставил курящих в коридор – «не положено». Мы ползали под кроватями, тщательно обнюхивая каждую щелочку между половыми рейками, забирались на спинки второго яруса, осматривая потолок, развинтили светильники и электрические розетки. Но так и не нашли ничего мало-мальски предосудительного. И все же, самые важные сообщения (если таковые будут иметь место) условились передавать друг другу письменно.

Конец ознакомительного фрагмента.