Как приятно от него пахло: апельсинами, пряностями и теплой средиземноморской ночью!

– Я помню тебя, – сказал Нико.

На какую-то долю секунды Лили почти уверилась в том, что он поцелует ее. Но как бы не так!

Тихо выругавшись, Кавелли отпрянул от нее и, подойдя к креслу, принялся отстегивать саблю. Затем вновь повернулся к Лили:

– Я помню, как воришка попытался вытащить у тебя из сумки кошелек на площади Джексона. Я вмешался, и мы с тобой познакомились. Потом встречались по вечерам около собора. Но лучше всего я помню последнюю ночь. Ты оказалась девственницей!

Какая разница, можно ли сидеть в присутствии принца или нет! Силы были на исходе. На ватных ногах Лили подошла к одному из шикарных диванов и почти упала на него. В голове пронеслась мысль о том, что она не принимала душ со вчерашнего дня и, возможно, от нее пахло затхлостью камеры.

– Но когда ты пришел ко мне в камеру… – Она замолкла, подумав о том, каким должен быть жестоким и холодным человек, чтобы так с ней обращаться. Этот мужчина не достоин того, чтобы из-за него терять голову. Если он и принц, то не на белом коне.

– Вот что мы сейчас сделаем, – продолжил Кавелли. – Ты позвонишь своей подруге Карле и попросишь ее привезти мальчика в аэропорт. Их встретит женщина по имени Гизела…

– Нет! – Лили вскочила на ноги. – Я никогда не попрошу Карлу отвезти моего сына…

– Нашего сына, разве нет, Лили?

Отдать своего ребенка этому человеку? Ни за что на свете!

– Естественно, принцу сложно поверить простолюдинке на слово, – смело съязвила Лили, хотя внутри у нее все сжималось от страха. – Отпусти меня, и я клянусь, что ты никогда больше не услышишь обо мне с сыном ни единого слова.

– Я не могу этого сделать, signorina. – На лице Нико ясно читалось раздражение. – И я уже знаю правду. Наш сын родился почти семнадцать месяцев назад, двадцать пятого ноября, в маленькой больнице города Порт-Пьер, штат Луизиана. Роды длились двадцать два часа, и рядом с тобой находилась только Карла Бро.

Лили вновь в изнеможении упала на диван. Он все знал!

– Зачем же ты спрашивал меня, твой ли это ребенок, если так много знаешь?

– Потому что хотел услышать правду от тебя.

Лили почувствовала, что находится на грани нервного срыва. Ярость и страх смешались, и из груди у нее вырвался громкий стон. Она сама поразилась своей несдержанности.

Нико тоже был удивлен, судя по озабоченному выражению, появившемуся на его лице.

– Ты не заберешь у меня моего ребенка! – воскликнула Лили. – Я готова вернуться в камеру, но я не попрошу Карлу передать Денни тебе.

Кавелли быстро подошел к барной стойке и налил в бокал какую-то жидкость цвета карамели. Вернувшись, он протянул бокал ей:

– Выпей.

– Нет.

– Ты взвинчена до предела. Это поможет.

Она обеими руками схватила бокал, больше для того, чтобы Нико отстал от нее. Когда он находился рядом, голова у нее начинала хуже работать. К ее облегчению, Кавелли тотчас сделал несколько шагов в сторону. Он взял телефонную трубку и отдал несколько приказов, как решила Лили, поскольку у его собеседника не было ни единой возможности вставить хотя бы одно слово.

– Ты попросишь Карлу отвезти Даниэля в аэропорт завтра утром.

– Нет, – быстро возразила она.

– Ты это сделаешь, – спокойно произнес Кавелли. – В твоей власти упростить ситуацию либо, наоборот, усложнить. Если будешь упираться, то все может кончиться тем, что ты больше не увидишь Даниэля, потому что никогда не покинешь пределы Монтебьянко. Он вырастет без матери.

Лили оцепенела.

– Ты способен так поступить с собственным сыном? Лишишь его матери?