Настроение продолжать работу этим вечером у меня испарилось. Я выключил компьютер и поплелся домой – в свою снимаемую на окраине Москвы каморку. Это была комната в огромной квартире, где жили еще около двух десятков человек. Приезжие строители, разведенный учитель школы, повариха, какие-то безработные алкаши. Компания еще та, но денег на лучшее жилье у меня не было. В Москве жизнь дорогая.

Я клял себя за неосторожность. Надо же было проверить, действительно ли остался в офисе один. А я только глянул по сторонам, но посмотреть, горит ли свет в кабинете Протасова, не догадался.

И еще несколько дней не оставался в офисе вечерами. Ждал вынесения приговора. Но его все никак не было. Через неделю решил, что, наверное, и я сам, и тот случай со мной для Протасова оказались настолько мелки, что он попросту забыл обо мне. И тогда решил продолжить работать в офисе над предложениями клиентам. Но теперь, конечно, сначала проверял: ушел Протасов или еще у себя. Если его не было, то я спокойно работал. Если он был в кабинете, то брал какие-нибудь материалы с собой домой. Работал под шум скандала, перемещающегося за стеной от кухни к туалету и обратно.

Где-то через месяц после вечернего разговора с Протасовым, когда я уже окончательно решил, что мой начальник все забыл, он неожиданно вызвал меня к себе:

– Заболел один из менеджеров. Тот, что у Козина стажировался. Похоже, серьезно и надолго. В общем, подменишь его месяца на три-четыре…

Я знал, что в штатном расписании есть две должности стажера. На них брали перспективных молодых работников, чтобы готовить резерв на случай расширения штата или ухода кого-нибудь из основных специалистов. Вышел от Протасова просто обалдевшим. Я был почти менеджером! Да, стажером. Да, временным. Но работа-то по сути были самая настоящая менеджерская! Теперь смогу заниматься интересным делом вполне свободно, на законных основаниях, в любое время суток.

– Растешь, – удивился Круглов.

– От коллектива отрываешься, – зевнули референты и курьеры.

– Поздр’авляю, – улыбнулась Катя.

– Ап-чхи, – чихнула Нонна, чуть не выплюнув карамельку.

– Будь здорова, красавица!

Наконец-то я мог похвастаться дома и перед друзьями своей настоящей работой. Впервые позволил себе вырваться на два выходных дня в Воронеж. Не сказал, конечно, ничего ни про «временно», ни про «стажера». Только:

– Работаю менеджером. В самом главном отделе одного из лучших рекламных агентств.

– Ну, ты даешь, – восхищались Гарик с Вовкой. – Надо к тебе в гости нагрянуть…

– Чувствую, что так и останешься в своей Москве… Отрезанный ломоть… – вздыхал отец.

Впрочем, это не мешало ему с гордостью рассказывать о моей работе соседям.

– Не ждать тебя, значит, обратно… – переживала мама.

– И чего ты там нашел? Ты бы и здесь прекрасную карьеру сделал… И мы бы вместе были… – убеждала Алена. И тут же спрашивала: – Ну и что, как мы дальше?..

Я накрепко залепил ее рот поцелуем. Прощаясь же на вокзале, Алена, видимо, побоялась переспросить.

«Ну и что, как мы дальше?..» Это был воронежский вопрос. В Москве я о нем не задумывался. Мне это было совсем неинтересно. Мысли мои по-прежнему были заняты работой. Приставленный к менеджеру Козину, я просто изводил его вопросами:

– А какой галстук лучше надевать на встречу с клиентом?

– А что делать, если ему сразу наши предложения не понравятся?

– А если он скажет, что в другое агентство переходит?

– А он будет проверять наши расчеты или просто поверит?

– А если он сам нам неверные данные дал, и мы из-за него ошиблись?

Козин поначалу спокойно отвечал на мои вопросы. Думал, видимо, что они когда-нибудь иссякнут. Но чем больше я входил в работу, чем больше непосредственно соприкасался с теми или иными сторонами дела, тем больше вопросов у меня возникало. Утром Козин заходил в офис и с порога, видя мой молящий взгляд, вздыхал: