После занятий Малика загрузилась книгами для следующего экзамена у Кирилла и направилась на Гребную базу.

Кирилл заметил Малику и в знак приветствия взмахнул веслом. Она нагнала на лицо строгость и приподняла стопку учебников, намекая на обязательства перед сессией. Он не торопился на берег, скользил вдалеке, периодически поглядывая на Малику, упрёк в её глазах читался даже с такого расстояния.

Но она не привыкла так просто сдаваться. Дождалась Кирилла и, когда он переоделся в сухую одежду, материализовалась рядом. Пока он качал пресс, зачитывала ему выдержки из учебника, а между подходами требовала повторить то, что запомнил. Он сбежал от неё на турник, но Малика и там его настигла. Пришлось отвечать, глотая воздух рывками, восстанавливая дыхание.

Вытерпев полчаса, Кирилл, опустившись на траву, разложился звездой, устало прикрыл глаза. Малика легла рядом, устроив голову на его плече. Солнце слепило глаза, пришлось зажмуриться и даже прикрыть лицо ладонью.

Предупреждая пытки учебником, Кирилл первым нарушил недолгую тишину:

– Кирюха, балбеска, что ты там опять натворила?

– Ничего, – поспешно отозвалась Малика.

Кирилл приподнялся на локте, скидывая голову Малики на траву и навис над ней, заслоняя солнце.

– Тогда почему тебя вызывали к декану?

– Мы делились с ним рецептами сырников, – она нащупала стопку книг, сверху которых лежали её очки. Надела их на Кирилла, закрыв осуждение в глазах непроницаемыми стёклами. – Ты же всё знаешь?

– Спасибо. Я сам не мог избавиться от этой болезненной привязанности, затягивало всё глубже с каждым её приходом, – он на мгновенье замолчал и добавил уже другим тоном: – Ты же обещала не распускать руки.

Малика потянулась к лицу Кирилла и криво сдвинула очки, открывая вид на зелёный глаз.

– А декан, кстати, прикольный мужик.

Кирилл ухмыльнулся.

– Везёт тебе на педагогов-мужчин.

– Везёт, – Малика села и притянула к себе учебник. – Помнишь Молекулу?

– Конечно, – Кирилл тоже сел и, сняв очки, заглянул в лицо Малике. – Ещё бы не помнить. Он воровал у меня твою дружбу. Что за отношения у вас с ним сложились, никто не понимал, но он явно выделял тебя среди других учеников.

Малика шутливо стукнула книгой Кирилла по голове.

– Он со всеми дружил, его даже Танечка любила, а София Премудрая пыталась окольцевать. Такой уж он человек, неравнодушный и приятный.

Кирилл забрал учебник, чтобы не получить по голове повторно, и рискнул сделать следующее замечание:

– Но у вас по-другому было.

– Только не говори, что я подсознательно ищу в каждом учителе-мужчине любовь, которой мне не досталось от родного отца.

Кирилл снял очки и нарочно повернулся так, чтоб Малика видела его чёрный глаз.

– Именно так я и думаю.

Малика задумалась и через секунду весело рассмеялась.

– Всё гораздо проще, Эдька. С вами, мужиками, нормально общаться можно, когда вам за тридцать, только к этому возрасту мозг созревает достаточно, чтоб генерировать предложение больше трёх слов, второе из которых не мат, – она раскрыла учебник на теме следующего билета. – А пока учись, студент.

На выпускном, посвященном окончанию начальной школы, Танечка рыдала, Кирилл сдержанно грустил, а Малика ликовала оттого, что в её жизни больше не будет регулярных встреч с Софией Премудрой. Отношения с молодой учительницей не заладились с первого же дня. Не ожидала вчерашняя студентка, что в первый же год ей придётся сражаться с мелкой языкатой пигалицей. Ни один из мальчишек не доставлял ей столько хлопот и не подрывал её авторитет так беззастенчиво.

За четыре года их вынужденного сосуществования она нашла лишь один действенный способ усмирения Малики – вызов отца в школу. Профессор от этих визитов не уклонялся, приходил исправно после каждой проделки или драки дочери. Тактично, но от этого не менее обидно намекал на профнепригодность Софии и уходил, оставляя её в расстроенных чувствах с тягостным ощущением бесполезности. Как бы тяжело ни давались эти посещения самой учительнице, после вызова отца Малика на время затихала, не трогала даже Камарицкого – свой вечный объект раздражения.