― Дань, остынь, ― с досадой отмахиваются. ― К чему эта истерика? Тебе здесь быть можно, значит, а мне нет?

― А я, знаешь ли, не хорошенькая девчушка. Меня не затолкают в тачку и не увезут под шумок куда-нибудь на пустырь, чтобы поиметь во все дырки. Но если очень хочется острых ощущений, ради бога. Не стану останавливать.

― Утрируешь, не? ― обводят взглядом царящий хаос. ― Сколько тут девушек? И что, прям всех увезут?

― Не всех. Но будь уверена, к утру процентов восемьдесят перетрахают в три захода. Борзый тебе разве не озвучивал условия?

Горошек мрачнеет.

― Ты про лысого чела с дурацкой татухой? Озвучивал. Правда там же в контексте звучало: по добровольному согласию.

― То есть, тебя предупредили, но ты всё равно явилась? Малявка, у тебя совсем инстинкты самосохранения отшибло?

― Ты бесишься, потому что не хочешь, чтобы я путалась под ногами, да?

Блин, да!!! Не хочу. Мне что прикажете теперь делать? Караулить её? Следить, чтобы её нигде в углу не зажали, перевозбудившись от прилива серотонина? У меня что, других дел больше нет?!

― Ты имеешь хотя бы смутное представление о том, что здесь происходит и чем мы занимаемся?

― Удивишься, но да. Поэтому не переживай, мешать не буду. А если очень надо, могу и домой к рассвету не приезжать, чтоб ты всё успел.

Эм.

― Не понял.

― Чего конкретно не понял? Пойдём у Риты спросим, она всё подробно объяснит.

Не понял ещё больше.

― Что за Рита?

― Вон та брюнетка, ― пальчиком тыкают на подружку из бара.

― И кто это?

― Не помнишь? А вот она тебя помнит. И даже знает, где у тебя презервативы дома лежат.

Эм...

Рита...

Маргарита...

Марго...

Чёрт. Кажется, дошло.

― Я что, спал с ней, да? ― удручённо морщусь, потирая занывшую переносицу.

Теперь понятно, чего та так глазёнки свои грела.

― Это ты у меня спрашиваешь? ― усмехается Саша. ― А сам не помнишь?

― Я что, должен помнить всех, кого трах... ― осекаюсь, понимая, что разговор сворачивает совсем куда-то не туда. ― Так, что-то я не понял: когда это мы с отчитывания тебя на обмусоливание моей личной жизни перескочили? Ты стрелки-то не переводи.

― Да никто ничего не переводит, ― снисходительно похлопывают меня по груди. ― Просто отстань от и дай поработать: чем быстрее я накоплю финансов на первый взнос, тем быстрее съеду и перестану быть тебе обузой. Договорились?

Договорились!?

― Да нихрена мы не договорились! ― снова впиваюсь ей в локоть, утаскивая к байку. Разгоняя цветастых птичек и силком усаживаю на него. ― Сидишь тут и только попробуй хоть на метр отойти, поняла? Дома поговорим.

― Прикалываешься? ― смотрят на меня исподлобья, презрительно изогнув бровь. Эта выдерга, блин, меня вообще не боится!

― Прикалываться будешь потом ты, когда я выдеру тебя, как сидорову козу. Чтоб неповадно было устраивать перфомансы.

― А чё происходит-то? ― напрягается не втыкающий Борзый. ― Вы, типа, знакомы?

― Знакомы, знакомы, ― закуриваю, мучая в пальцах зажигалку. Всё лучше, чем смыкать их на хрупкой шее.

Стою, мусоля зубами фильтр и высверливая Горошка насквозь. Той же хоть бы хны. Сидит, меланхолично закинув ножку на ножку, покачивает туфлей на неадекватно высокой платформе и с интересом осматривается, впитывая обстановку.

Пздц. Вырядилась, блин, в ультра-мини короткие шорты и такую же укороченную маечку с бахромой. Частичная обнажёнка хоть и скрыта сверху джинсовкой, но всё равно чересчур открыто. И беспокоит это, судя по всему, только меня.

― Эй, Шмель, вот ты где, ― подваливает к нам Орех, ещё один организатор. ― Там двое победу поделить не могут. Надо разобраться.