Наблюдавшая за его терзаниями Маргарита печально покачала головой.

– Так и не выздоровел, – прошептала, вздохнув.

Плавной походкой подошла к двери и, уже нажав ручку, снова к нему обернулась.

– Все, решено. Я поставлю в известность супруга, тем более, – снова загадочно улыбнулась, – у меня есть еще причины засесть у него тут, в приемной. А ты лови Элис, в конце концов, она вполне неплохой оперативник. И очки поменяй. Или… – снова головой покачала.

И вышла.

Эндрис схватился за голову. Где-то в глубине души он надеялся, что замена ему не найдется, и проклятую эту командировку отменят. Почему все в него так вцепились? Годами сидел себе в кресле приемной Лефлога, тихонько писал научные статьи, публиковался, работал…

А теперь его вдруг решили выдернуть из комфортного мира и забросить в Авгиевы конюшни.

Именно так выглядел последний отчет с его перспективного места работы. Кошмар, ужас и полное безобразие.

В дверь приемной уверенно постучали.

Он даже рта открыть не успел, как всунулась белокурая голова, а за ней и вся Элька.

– Мама выловила меня и велела явиться в приемную. Быстрее давай, я тут пролетом.

И водрузила свою пятую точку строго на то же место его письменного стола, откуда буквально минуты назад сошла ее мать. Ну просто подмостки женщин семьи ректора, а не столешница!

Нда, Маргарита уже приступила к исполнению его функций, похоже. “Дал задание, в качественном исполнении которого сомневаешься? Продублируй”. Его, кажется, продублировали. Сопротивление бесполезно.

Изложил, почему-то стесняясь, свою проблему. Старался не выглядеть глупо. Не получалось.

Вот не зря так не любит он женщин красивых и умных. От них одни только неприятности.

Элис слушала очень внимательно, даже сочувственно. Хотя слушать особенно было и нечего.

– Я уверена: твоя интуиция не ошибается. Мы всегда чутко чувствуем неприятности. Это семейное, если хочешь. И должна тебе сразу сказать: повод есть.

Эндрис резко откинулся на спинку кресла.

– Выкладывай, дорогуша. Копала? – знал он семейку свою любопытную.

Не могли они не навести справок о Соне. Когда такое бывало, чтобы Эндрис срывался в новогоднюю ночь и мчался куда-то с лотками полными его фирменных яств и подарков? Повод нешуточный.

Да и сам он так сделал в первую же их встречу. Справки навел рефлекторно, давно уже Эндрис отвык доверять хоть кому-то.

Ничего интересного: обыкновенная женщина. Никаких порочащих связей, даже рядом не бегал никто подозрительный. Чисто, скучно и безопасно. То, что надо. То есть – не нужно совсем ему все это.

– Копала, – сразу призналась и почему-то нахмурилась. – Как раз бегаю с утра по департаментам с этим вопросом.

– Что?! – он не мог так ошибиться, не мог!

– Ш-ш-ш! Дядюшка! – Элька усмехнулась ехидно. – Что ты так нервничаешь? Там на супруга ее, уже бывшего, развернутое покушение, да еще с попыткой провести черный любовный ритуал. Как бы Соню с малышкой у нас рикошетом и не задело…

– Ведьма? – сразу же догадался блондин.

– Дура набитая, – Элис, как обычно, была категорична. – Умудриться напялить метку безбрачия в обмен на нелицензированную инициацию, а поверх попытаться потом криминально мужика увести. Вот ее и бомбануло. В Инквизиции стекла звенели от этого безобразия.

– Где эта умалишенная? – Сильвер тут же поднялся.

– Ты про рыжую что ли свою? – блондинка лукаво стрельнула глазами.

Рыжая… Да. Действительно: цвет волос Сониных можно было и так называть. И цвет кожи молочный, бледный, характерный для рыжих. Она не была яркой, скорее уж нежной, мягкой, совсем как выгоревшая под северным солнцем ранняя осень. Акварельная.