Люся скорчила скептическую гримаску.
— Кактусы так-то тоже не говорят! И даже звуков не издают! Почему тогда котику не начать разговаривать, если растение владеет человеческой речью? Хотя непонятно, чем ты вообще говоришь, рта у тебя нигде не видно! — Она еще раз внимательно оглядела цветочек, избегая встречаться с ним взглядом.
— Там, на Земле, я был человеком, а кот и там был котом. Может, в него вселилась какая-то инопланетная дрянь и теперь пытается нас заболтать. Может, это он меня кактусом сделал. — Костя внимательно и настороженно следил за животным, растянувшимся на травке и лениво облизывающим переднюю лапу.
— Заучем? — Желтые глаза зверька посмотрели на него с ленивым недоумением. — Коулючки-и? Воут еусли бы в рыубку или колбауску… — Кот сел и стал сосредоточенно вылизывать уже заднюю лапу, вытянув ее в струнку, как прима балета.
Люсе стоять надоело, и она, не обращая внимания на предостережения колючего ворчуна, храбро потопала к стулу и коту. Наклонилась, почесав пушистика за ухом, радостно взвизгнула, обнаружив за стулом свой рюкзачок, и, схватив его, тут же нацепила на спину. Потом, подумав с минуту, подняла несчастную мебель и, подтащив ее к кактусу, уселась напротив растения, положив локти на спинку стула.
— И все-таки интересно, как же ты разговариваешь? — Девушка протянула руку, чтобы потрогать колючку, но коснуться иголки не успела. Между острием и пальцем, словно крошечная лампочка, загорелся малюсенький шарик, сияющий, словно светлячок.
Кактусу этого видно не было, и к тому же Константину такое легкомысленное поведение девушки совсем не нравилось.
— Тебя что, только это интересует? А то, что мы черт знает где, я превратился в кактус, а та шерстлявая шаурма с лапками может говорить, тебя не волнует? А милые зубастые троглодиты с крылышками? И где, позволь спросить, ты собираешься спать и что есть? — Мужчина все больше распалялся, повышая голос. — Ты хоть понимаешь, что тут джунгли? Настанет ночь, и на охоту выйдут звери куда опаснее, чем какие-то насекомые. И даже если тебе повезет избежать хищников, то ты просто умрешь без воды и еды.
— Еды нету? — Кот, встав, потянулся и зевнул во всю пасть. — Плохоу. Тогда я пошел. Мне надоу питаться. Пойду искать еду.
Серая шкурка растаяла среди зелени, а Люся разозлилась.
— Ну знаешь! Может, я сплю или в коме, например. Меня врачи откачают, и не нужно мне ничего. И неизвестно, кто ты такой, может, это в тебя кто-то вселился инопланетный! 
— Два человека не могут видеть один и тот же сон, — возразил ей Костя, — а я твой сосед, и это из-за твоей выходки со стулом нас, скорее всего, размазало о дверь подъезда.
— Так ты тот самый алкаш обижающий котиков? Так тебе и надо, не зря тебя кактусом сделали. — Пуговкина вскочила со стула и, направляясь в кусты, где за несколько минут до этого исчез кошачий хвост, заявила: — Пойду лучше отсюда подальше, может, тут нормальные люди есть, которые мне помогут.
— Ага, например, съедят, — фыркнул Костя. — Или жуки съедят. И я не алкаш, а кота я не видел в подъезде. И вообще, могла бы спасибо сказать, я тебя спас от тех зубастиков.
На что Люся только фыркнула через плечо, решив проигнорировать фразу про спасение.
— Конечно, не алкаш. Грязный, заросший, с перегаром на весь подъезд.
— А ты не думала, что у меня на это причина есть? — опять начал раздражаться на упрямую девицу мужчина. — Не тебе меня судить. Ну и вали в свои заросли, раз такая умная. Вот уж не думал, Пуговкина, что из тебя вырастет такая тупая овца.